Роберт Маккаммон - Слушатель

Проще говоря, Джинджер ЛаФранс — или Лана Рэй Уайли, черт ее знает, как ее на самом деле зовут! — была не богата, но жила хорошо. И хотя Партлоу считал себя педантом, Джинджер в этом деле явно его переплюнула.

— И что теперь? Тебе опять нужны помощники? — спросил он, наблюдая за тем, как она занимается готовкой.

— Еще как, — ответила она. — У меня есть некоторые… изыскания.

— И какие же? Как облапошить школу секретарей?

— Не-а, — отозвалась она, однако больше ничего не сказала. Тем временем кусочки мяса шипели на сковороде. — У меня в холодильнике есть кувшин сладкого чая, — заговорила она после долгой паузы. — Может, побалуешь себя парой стаканчиков? Стаканы в шкафу, наверху, слева.

Партлоу едва не рассмеялся в голос, но подавил смешок. Он пришел, чтобы как следует надрать ей задницу, а она… она пригласила его на поздний обед! И, как это ни дико звучит, но его это устраивало, хотя полчаса назад от одной такой мысли у него бы скрутило все внутренности. Он надеялся, что сможет хотя бы дать ей хорошего пинка за то, что заставила его упасть с лестницы у Невинсов и притвориться, что он вывихнул лодыжку. О, нет, я не думаю, что она сломана, мэм, но она страшно болит. Не думаю, что смогу сегодня ходить. Боже… мне нужна хотя бы пара штанов… Как же быть? Вы думаете… это возможно… о, это чертовски бы мне помогло… если я дам вашему мужу мой размер и немного денег, он сможет сходить в магазин и купить мне пару брюк? Я был бы рад заплатить ему лишний доллар… клянусь, больше никакого курения в комнате. Нет, врача не нужно, со мной все будет хорошо, когда я немного отдохну… уверен, я смогу добраться до свой комнаты, покорнейше благодарю вас.

Разыгрывая этот спектакль, он раз за разом представлял себе, как выбивает зубы Хильде Невинс, но, разумеется, ничего не сделал. Гровер пошел в магазин, чтобы купить ему одежду и в тот же день принес ему из кафе говядину и крекеры, так что с этим проклятым миром было все в порядке.

— Из-за тебя мне пришлось пережить настоящее дерьмо, — сказал он Джинджер. — Я жил в этом гадюшнике еще четыре дня. И, знаешь, что? В последний вечер там я слышал, как в кафе они разговаривали о том, как чья-то охотничья собака отыскала в лесу обгоревшую одежду, и это показалось всем очень странным — ведь это был хороший красивый костюм с жилетом и все такое…

— Хм, — только и выдохнула она. Затем добавила: — Ты слышал, что я сказала тебе о чае и стаканах?

Он почувствовал себя совершенно опустошенным. Воздух вырывался из его легких со свистом, как из паровозной трубы. Тем не менее, Партлоу не собирался так легко превращаться в послушную марионетку и упрямо стоял посреди комнаты… пока она вдруг не обожгла его взглядом и не заговорила сквозь зубы:

— Но сейчас-то тебе уже лучше, Золотко, ты выбрался из той мерзкой гадости. Разве нет?

— Боже… — пробормотал он.

— Мясо готово. Так что, если ты останешься на ланч, снимай свою шляпу и пиджак. Я не собираюсь делить свои сандвичи по-болонски с чертовым Диком Трейси.

Это было невероятно, но он снова подчинился ей. Ему казалось, что Джинджер ЛаФранс каким-то образом может управлять его сознанием. Он не сразу осознал, что послушно подходит к шкафу и достает оттуда стаканы. Следующей пришла мысль о том, что все это время она знала , что он отыщет ее. Знала и ждала этого.

— Откуда тебе было знать, что я тебя выслежу? — спросил он, уставившись на нее. Сейчас она стояла к нему спиной, поэтому он мог лишь таращиться на ее затылок.

— Я и не знала. Но я дала тебе достаточно информации, чтобы ты мог начать искать, не так ли? Я даже дала тебе имя, которым пользуюсь. Возможно, и не совсем точное, но созвучное — нельзя же было совсем облегчать тебе задачу. Я бросила тебе вызов, и ты его принял. Ведь так?

— Я не понимаю, — покачал головой он. — В чем смысл?

— Тебе положить бумажную салфетку?

— Да к черту салфетки! Я задал тебе вопрос: в чем смысл ?

— Лед в холодильнике, — сказала она почти нараспев. — Хлеб в хлебнице. Живи моментом, Золотко.

Затем она наполнила стаканы и одарила Партлоу ослепительной улыбкой, в которой не было ни тени злобы, и на несколько секунд Джон Партлоу начал думать, что смотрит не на Джинджер ЛаФранс, а на кого-то другого. Он представил ее невинной продавщицей из какого-нибудь маленького магазинчика за гранью этого грешного мира. Представил, как она выходит с работы и идет на прогулку с букетом, который он мог бы подарить ей — в какой-нибудь другой жизни. Партлоу был шокирован тем, как быстро она могла преобразиться — будто улыбка изменила сами кости ее лица и заставила выглядеть такой мягкой, что возникали сомнения, сможет ли она укусить зефир.

И вдруг Джон Партлоу ощутил легкую дрожь, пробежавшую по телу, и понял, что стоит не на краю того «летнего сада», образ которого она посылала ему своей улыбкой, а на краю опасного и вязкого болота. В этот момент он едва не сорвался с места и не выбежал прочь из номера, послав к черту все — и «Паккард», и деньги, и планы об избиении. Возможно, Джинджер прочитала все это по его лицу, потому что, удовлетворившись его выражением, она снова повернулась к сковороде. Голос ее, когда она заговорила, звучал тихо, струясь, словно шелк:

— Как тебе идея разделить двести тысяч долларов?

Убирайся отсюда, — приказал он сам себе, но даже не пошевелился.

— Ты слышал меня, — повторила она. Ей вторило шипение жарившегося мяса.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем Партлоу сумел вернуть себе дар речи.

— Я не собираюсь грабить Федеральный Банк США.

— К черту, они все равно уже прогорели, — сказала она. — Итак, все готово. Где хлеб?

Они ели свои сандвичи за маленьким круглым столиком у окна, из которого открывался вид на реку. Партлоу продолжал ждать, когда она снова заговорит о двухстах тысячах долларов, но она явно не торопилась начать этот разговор. Вместо того она заговорила о Новом Орлеане, о том, как она несколько раз приезжала туда, и это казалось ей местом, где она в какой-то момент смогла бы осесть — с причудливой архитектурой и коваными балконами… и, конечно же, на Миссисипи смотреть было гораздо интереснее, чем на Рэд-Ривер, потому что тамошнее речное движение было активным, как в аду.

— Ты меня проверяла? — вдруг спросил Партлоу. — Когда давала все эти подсказки о том, как найти тебя, и прочее дерьмо… ты меня проверяла, чтобы понять, подхожу ли я тебе?

Она сделала глоток чая и чуть приподняла подбородок, поставляя лицо дуновению вентилятора.

— Ага, — ответила Джинджер, наконец.

— И убийство дока — тоже? Это было испытание?

— Это, — качнула головой она, — было необходимостью. Пришлось убрать его с дороги. Куда бы мы ни отправились, с ним это было бы небезопасно, — она щелкнула кусочками льда в своем стакане, чуть взболтнув чай, и наклонила голову, чтобы лучше расслышать звук, словно это вызывало у нее приятные воспоминания. — Но я думаю, ты вполне можешь называть это испытанием. Если хочешь. Понимаешь, когда ты только вошел в тот зал в Стоунфилде, я подумала: ничего себе! Вот, что значит быть квадратом, который считает, что он круг. Я знала, что ты мошенник, с первых секунд… это было слишком очевидно, этого не понял бы только круглый идиот. Хотя, надо признать, что слишком многие мягкотелые увальни, живущие в этом мире, и есть круглые идиоты. Но затем… когда ты подошел и помог нам провернуть все гладко, я подумала: Хмммм, а у этого парня может быть потенциал. Возможно. Я решила дать тебя шанс показать, на что ты способен.