Тереза Тур - Она написала любовь [litres]

Да что ж это, в самом деле? Какое-то наваждение. Она замужем. Собирается разводиться. Разорена. И… пишет книги. Разве такая женщина может быть рядом с бароном фон Гиндельбергом? Артефактором? Бывшим канцлером его величества? Конечно, нет.

А жаль…

– Что-то вы загрустили, – улыбнулся Эрик, заходя в комнату с подносом в руках.

– Сцена печальная, – хрипло ответила Агата.

– Удивительно, как вы умеете переживать за придуманных вами же людей. Может, не стоит? Ведь их судьбы в ваших руках?

Агата посмотрела на Эрика с подозрением: не смеется ли он над ней? Но барон был серьезен.

– Вы позволите? – Он кивнул на пачку исписанных листов бумаги.

Агата смутилась:

– Там… Эвелин – главная героиня…

– Разведчица, я помню…

– Она услышала разговор, который ее огорчил.

– Какой разговор?

– О роли женщин на войне. Речь шла о том, что все, что они могли, – предавать мужчин. Пусть и врагов. Пользоваться их слабостями, чтобы добыть информацию.

– И это делать приходилось, – кивнул Эрик. – Потому что главное – победа.

Агата кивнула:

– Но Эвелин вспоминает тех, кого она знала. Девушек, с которыми она обучалась в школе разведчиц. Она одна осталась в живых. Из всего выпуска.

Эрик медленно кивнул. Удивительно. Молодая женщина. На войне не была. Но так… правдиво писать об этом. Интуиция? Работа с архивами? Боль от потери собственных родителей? Наверное, все вместе, но то, что он успел прочесть (какой у нее красивый, аккуратный почерк!), по-настоящему тронуло.

– Понимаете, Эвелин… – продолжала Агата. – Ей горько. Обидно. Потому что они все… Шли добровольцами. Откликнулись. Отдали жизни. А их называют падшими женщинами. Соблазнительницами, что искали приключений!

– Главный герой? Как его – Курт? Это он высказался?

– Нет. Ее попросили помочь разобраться в одном деле. В академии происходят непонятные смерти. Курт – ректор. А это был разговор коллег.

– Слушайте, Агата… А можно вас попросить? – прищурился Эрик.

– О чем?

– Сделайте преподавателя, который это говорит, таким… – господин барон изобразил руками что-то явно склизкое и мерзкое, – эстетом, который и не служил толком.

Агата кивнула:

– Вы читаете мои мысли! Эвелин вызовет его на дуэль!

– Не получится, – тут же откликнулся Эрик.

Улыбку сдержать не удалось. Столько романтического огня и задора было в ее идее! Тоже мне… Дама с огнестрелом. Хотя стреляет она, надо признать, действительно неплохо. Это при том, что ее никто не учил. Удивительная женщина…

– Почему? – нахмурилась писательница. – Потому что она – женщина?

– И поэтому тоже. Во-первых, этот слизняк просто откажется с ней стреляться. Во-вторых… Она же бывшая разведчица. И сейчас на задании. Следовательно, не будет светиться. Ее задача – слиться с коллективом. Стать незаметной.

– По этой же самой причине и Курт не вступится?

– Увы.

Агата задумалась. И, похоже, потерялась в своих мыслях.

Эрик пил чай и смотрел на нее. Под веками залегли тени. Бледная. Усталая. Надо вытащить ее на прогулку, дышать свежим воздухом. И просить пить вместе с ним гранатовый сок, раз уж он такой вкусный, ароматный и совсем-совсем не кислый!

После долгих уговоров она все-таки разрешила ему почитать неоконченный роман. А сама ушла за стол. Писать.

Камин почти потух, когда ему на плечо опустилась ладонь.

– Светает… Вы… Вам надо выпить лекарство и лечь в постель!

– Хорошо. Во-первых, я уже закончил. А во-вторых, вы пообещаете мне, что после завтрака тоже пойдете в постель!

– Хорошо. Но вы мне дадите оценку прочитанного.

– Мне понравилось.

– Правда? – Она бросилась к креслу, что стояло у стола, и придвинула его к камину быстрее, чем он успел ей помочь.

Усевшись напротив, писательница вцепилась в подлокотники и подалась вперед, всем своим видом показывая, что готова слушать дальше.

– У вас настоящий талант, Агата. Вы так описываете природу. Звуки, запахи. Перед глазами возникают картины. Ассоциации. Например, тот майский трагический вечер. Знаете, я вспомнил:

– Жемчужина Чи-джо-ида. Красная Книга Духов. Авторство собранных в ней более тысячи онки так и не установлено до сих пор. – Агата проговорила это, не отрывая удивленного взгляда от бывшего канцлера.

– Да. По одной из версий авторство приписывают жене Второго императора Ри-Хунна.

– Эпоха «Цветущих гор», еще до Великой войны.

– Я не сомневался, что вы знаете литературу. Но ваши знания истории приятно удивляют.

– Скорее, я должна удивляться, господин фон Гиндельберг!

– Эрик! Агата, мы же договорились. Даже наедине! Не разочаровывайте меня. Вы же доказываете, что женщины – разведчицы не хуже. Стреляют из огнестрела. Хладнокровны и не любопытны.

Агата прищурилась, но сделала вид, что пропустила насмешку мимо ушей.

– А какую еще поэзию вы любите, Эрик? Эпоха перемен? Райрих Берр? Может быть, Вестники? Йоханн Зифф? Или онки Чи-джо-ида – единственная ваша страсть?

– Я вспомнил Книгу Духов… случайно. Увы, я не знаток поэзии. Так, в общих чертах, не более. Боюсь, что касается литературы, вы – единственная писательница, к которой я проявил интерес.

– А я люблю стихи. Но сама, увы, бесталанна совершенно. Знаете, что удивительно. Я ведь действительно вспомнила любимое стихотворение, когда описывала ту сцену! Вы же прочли онки… Интересно, правда?

– Какое? Прочтите мне его.

– Ну… я не очень хорошо читаю… – Она покраснела, смутилась и стала еще более очаровательной.

– Пожалуйста! Я же прочел вам онки!

– И прекрасно прочли.

– Перестаньте. – Он засмеялся, прикрыв глаза рукой.

– Между прочим, я знаю, о чем говорю! Нас, студентов, профессора зазывали в «Синий след бродячей кошки», если считали, что там будут выступать стоящие авторы. И среди наших сокурсников были начинающие поэты. Мы их поддерживали. Так что я не голословна.

– «Синий след бродячей кошки»?

– Поэтический клуб. Он и сейчас существует, насколько я знаю.

– Не заговаривайте мне зубы, Агата! Я жду…

– Ну, хорошо, хорошо. Я прочту. Это поэт второй волны Вестников, Генри Островитянин, один из моих самых любимых:

В дверь постучали.

– Да?

– Госпожа Агата, вам зав… трак…? – Ульрих стоял навытяжку, переводя взгляд то на барона, который снял личину, то на хозяйку…