Макс Фрай - Мертвый ноль [litres с оптимизированной обложкой]

– Я, наверное, невовремя? – деревянным голосом спросила леди Кайрена Умата.

Она стояла на пороге гостиной с большим свертком в руках. И так укоризненно взирала на присутствующих, словно мы все, включая кошек, не сделали уроки и не помыли посуду, но при этом почему-то до сих пор не стоим в углу.

Впрочем, недовольство леди Кайрены можно было понять. Я бы и сам не обрадовался, обнаружив, что человек, к которому я пришел в гости, уже так плотно обложен другими прекрасными существами, что даже на голову ему особо не сядешь: там тоже свободного места нет.

– Наоборот, очень вовремя! – заверил я гостью. – Во-первых, я, сами видите, дома, что само по себе выдающееся событие. А во-вторых, бесконечно вам рад. Это, наверное, не слишком заметно, потому что вот прямо сейчас у меня в носу кошачий хвост, а ко рту угрожающе приближается чей-то рукав…

– Не мой! – хором сказали обе девчонки, одна из которых, по идее, была обучена придворному этикету, а вторая до сих пор являла собой образец деликатности без всякого дополнительного обучения. Но это совершенно не мешало им размахивать широченными рукавами перед самым моим лицом, заботливо созданным природой для совсем иных наслаждений. Например, для поедания пирогов, которых, впрочем, на столе все равно почему-то не было. То ли повара после ночных принцессиных воплей, поразмыслив, сбежали из нашего дома, прихватив с собой весь запас провианта, то ли просто время ужина еще не пришло. Я, честно говоря, до сих пор не знаю, когда в нашем доме наступает это самое время ужина и есть ли оно вообще.

– Я вам больше скажу, – сообщил я леди Кайрене, ловко уворачиваясь от рук и хвостов. – В данный момент вы – моя единственная надежда на спасение. Потому что если в связи с вашим визитом кому-нибудь придет в голову накрыть на стол, возможно, мне тоже что-нибудь перепадет. И тогда я не погибну от истощения в самом расцвете сил. И заодно в цвете лет. И в каком еще цвете обычно погибают герои самых нелепых опер и древних поэм.

– Вряд ли шедевры оперного искусства и образцы старинной литературы допустимо называть нелепыми, – строго сказала леди Кайрена. И, смягчившись, добавила: – Если вы и погибнете от истощения, то вряд ли сегодня. Я испекла для вас торт.

С этими словами она водрузила свой сверток на стол. В гостиной воцарилась звенящая тишина – таково магическое воздействие слова «торт» на собак и девчонок. Кошки к тортам совершенно равнодушны, но они и не особо шумят.

– Юные леди, – строго сказал я облепившим меня барышням, – вы даже не представляете, какого масштаба событие только что произошло. О тортах леди Кайрены ходят удивительные слухи. Говорят, что, попробовав их, лучшие из поваров впадают в глубокую меланхолию, осознав свое профессиональное несовершенство, зато обычные, несведущие в кулинарном искусстве люди просто теряют сознание от восторга, и все. Самое время выставить вас из-за стола за разнузданное поведение, чтобы избавиться от конкуренции, но я не таков. В смысле ладно уж, оставайтесь. Но, чур, мне – самый большой кусок. Если, конечно, он без яда, потому что кое-кто недавно грозился меня отравить. А у меня куча незаконченных дел, да и жизнь пока, невзирая на ваши совместные усилия, вполне хороша.

– Никакого яда, сэр Макс, – без тени улыбки сказала леди Кайрена. – Это была глупая… даже не угроза, просто реплика в споре. Попытка оставить последнее слово за собой. Мне жаль, если вы приняли мои слова хоть сколько-нибудь всерьез. Я вообще довольно неловко себя чувствую: сколько ни пытаюсь с вами подружиться, получается неудачно, не знаю почему. Наверное, просто плохо вас понимаю. Вот и сегодня зашла без приглашения, запросто, как вы не раз предлагали, и опять получилось некстати, вы заняты, а я…

На этом месте Базилио и принцесса наконец осознали, что на их глазах и отчасти по их вине страдает от недостатка внимания живая трепетная гостья, а на столе при этом стоит принесенный ею и до сих пор не распакованный торт. Опомнившись, они вскочили с дивана, роняя кошек, и, не обращая внимания на недовольный мяв, кинулись к леди Кайрене, наперебой тараторя, как ей здесь рады; причем Базилио попутно предлагала на выбор все мыслимые и немыслимые напитки, включая мои коллекционные вина из тайника в кабинете, о которых ей, по уму, вообще не положено знать, а принцесса красочно расписывала свои впечатления от мимолетной встречи в коридоре Управления и простодушно признавалась, что даже не надеялась увидеть столь прекрасную, серьезную леди в доме такого отъявленного злодея, как я.

Впрочем, не имеет значения, что именно она говорила. Главное, что под воздействием неотразимых принцессиных чар леди Кайрена Умата постепенно расслабилась, заулыбалась, уселась в предложенное ей кресло, и они все вместе принялись разворачивать торт, а я наконец-то перевел дух. И заодно допил остывшую камру. И даже заметил встревоженный взгляд Дримарондо, в котором иногда посыпается вечно голодная дворняга, не уверенная в человеческом благородстве, и шепнул ему: «Ну естественно, собакам тоже достанется по куску торта. За кого ты меня принимаешь? Когда это я зажимал еду?»

Принцесса вернулась ко мне через несколько минут. Села рядом, вцепилась в руку несколько крепче, чем следовало бы, гордо сказала:

– Видишь? Я уже подолгу прекрасно без тебя обхожусь.

– Не сказал бы, что так уж подолгу, – усмехнулся я. – Да и не то чтобы вот прямо-таки прекрасно. – И скорчил такую противную по внутренним ощущениям рожу, что пожалел об отсутствии зеркала. Хотел бы я на это поглядеть.

– Умопомрачительный, несомненный, неистовый, затрапезный негодяй, – резюмировала принцесса. И показала мне язык.

И ведь даже не спросишь строго, кто научил ее таким отвратительным манерам. Сам же сегодня и научил.

– Смотрите, как я теперь умею разрезать пироги, – сказала Базилио, простирая руку над тортом. – Один жест, и любой пирог, торт, омлет или каравай – в общем, все что угодно, лишь бы круглое, – разделяется на семнадцать совершенно одинаковых частей. Даже если на аптечных весах взвешивать, ни один кусок не будет больше или меньше остальных, ни на миллиграмм!

– Но почему именно на семнадцать? – спросили мы дружным хором.

– Нас же гораздо меньше, – добавил я.

– Ну так разрезать пироги меня научила леди Тайяра, – объяснила Базилио. – А у нее семнадцать – самое любимое число. Ни на какое другое количество частей пироги этим способом почему-то не делятся; если семнадцать не подходит, лучше резать ножом. Но так гораздо аккуратней получается. По-моему, красота!

– Красота-то красота, но нас здесь сейчас шестеро, – трагически объявил Дримарондо. – Четыре человека и две собаки. Это означает, что почти все присутствующие получат по три куска торта, а кому-то одному третий кусок не достанется.