Кристофер Прист - Экстрим [litres]

Но только все это, конечно же, не ее собачье дело. Ненавязчивый уют этого города, спокойное, без излишних эмоций поведение людей на улице, а также и то, что она ни с кем здесь не знакома достаточно близко для непринужденного разговора, – все это вместе буквально кричало, что она здесь чужая. Она задумывалась над этой проблемой и раньше, еще дома, трезво понимая, что так оно скорее всего и будет. Как, думала она, отнесутся горожане к ней, посторонней? Будут они ей рады или будут ее сторониться? Теперь она знала, что не то и не то. Они ею вовсе не интересовались – как потому, что это было для них самым естественным поведением, так и потому, что они бы предпочли, чтобы и она поменьше интересовалась ими .

Этот город понес тяжелую утрату, уж она-то в этом вопросе разбиралась. Она была в нем настоящим экспертом. И неизбежно она вновь подумала об Энди. Почему это никак не кончается? Сколько бы времени ни проходило, ей никак не становилось лучше. Усилием почти физическим она оторвала свои мысли от него, и тут почти сразу произошло не совсем понятное.

По пути назад, к гостинице, Тереза вспомнила об Эми. Эми казалась достаточно разговорчивой, и Тереза думала, не начать ли расспросы прямо с нее. А почему бы и нет, ведь она же тем летом находилась в Булвертоне и почти наверняка знает здесь многих. Работая за стойкой бара в маленькой гостинице, неизбежно приобретаешь широкий круг знакомств.

Погруженная в эти размышления, Тереза подошла к мощеному пятачку, на котором стояло с десяток ларьков. Люди что-то покупали, бродили с места на место, ровный гул голосов мешался с популярными мелодиями, гремевшими из приемников, установленных за двумя ларьками. Здесь продавались по преимуществу фрукты, овощи и мясо, но были и ларьки иного рода, торговавшие подержанными книгами, видеокассетами и компакт-дисками, а также садовыми инструментами, детской одеждой, мелкой мебелью и прочей ерундой. И вот как раз у такого ларька, торговавшего грошовыми хозяйственными товарами – пластиковыми ведрами, швабрами, вениками и бельевыми корзинами, – Тереза увидела Эми. Эми о чем-то спорила с ларечником, человеком средних лет, с круглой бородкой и усами, всклокоченными волосами и мускулистым, но уже подобрюзгшим телом. Ларечник заметно злился, он что-то быстро говорил и время от времени тыкал в Эми пальцем. Однако бледная от бешенства Эми отнюдь не собиралась уступать, в какой-то момент она отбила обличающий палец ларечника в сторону – и тот тут же вернул его на прежнее место.

Тереза застыла от изумления. Она знала этого человека! Но как, откуда, каким таким образом? Пробиравшиеся между ларьками покупатели все время толкали ее в спину, и Тереза вдруг сообразила, что стоит на проходе. Тогда она медленно, опасаясь себя обнаружить, пошла дальше. Чем ближе подходила Тереза к ларьку, чем лучше видела лицо ларечника, тем меньше оставалось у нее уверенности, что она знает этого человека. Теперь ей казалось, что она узнала не столько определенного человека, сколько широко распространенный тип. Эта неопрятная шевелюра, эта бородка, высокий лоб, заметно выпирающий живот, грязная белая футболка под кожаной жилеткой, массивные руки и плечи – все это было не слишком примечательно, однако в его манере себя держать, в агрессивном поведении было нечто, напоминавшее Терезе малоприятных субъектов, с которыми ей приходилось сталкиваться дома, в США. С такой внешностью он легко мог бы принадлежать к одному из вооруженных ополчений, которых столько возникло в американской глухомани за последние двадцать лет. Тереза непроизвольно ощупала взглядом его тело, высматривая признаки спрятанного оружия.

И тут же себя одернула: ведь это Англия, где огнестрельное оружие под запретом, где нет, насколько ей известно, никаких вооруженных ополченцев, где бессмысленно делать с первого взгляда те же предположения, что и в Америке. Здесь, в Англии, человек с такой внешностью вполне мог водить грузовик, или писать стихи, или торговать на уличном рынке.

Но при всей разумности этих доводов первое впечатление не изгладилось, и Тереза приближалась к ларечнику с некоторой опаской.

Ни он, ни Эми ее не заметили. То, о чем они там беседовали, никак Терезы не касалось, и она опять почувствовала себя настырной особой, нагло лезущей в чужую жизнь. Она очень хотела бы остановиться и послушать, о чем они спорят, однако знала, что делать этого не следует.

Остановившись у ларька, Тереза фактически призналась бы в своем любопытстве, а потому прошла мимо, даже не замедлив шага, и услышала лишь несколько слов.

– …убраться отсюда, – говорил мужчина. – Ты что, не понимаешь, тебе же не хрен здесь делать? Будь сейчас Джейс…

Все остальное потерялось за гулом толпы, хотя Терезу и спорящих разделяло не более двух шагов. Из того, что ответила Эми, она вообще ничего не расслышала.

Тереза старалась притушить свое любопытство. Заезжие гости вечно суют свой нос куда не надо, они без этого не могут. Они встречают новых людей, и было бы даже странно, если бы они не интересовались этими людьми, их происхождением, их жизнью, их семьями, их положением в том обществе, в котором они живут.

Несмотря на ранний час, Тереза хотела есть, ее организм упорно отказывался перейти с вашингтонского времени на лондонское. Окинув взглядом базарную площадь, она не увидела ничего, хоть отдаленно напоминающего ресторан. Тогда она вернулась на Хай-стрит, где заметила прежде пару подобных заведений, однако и тут ничего не вышло, их вид не внушал особого доверия.

Тогда она решила, что приготовит себе что-нибудь сама, и вернулась к большому супермаркету, мимо которого проходила пару минут назад. Там она направилась прямо к прилавкам со свежими продуктами, заранее размечтавшись, как приятно будет есть еду собственного приготовления, и вдруг запоздало вспомнила, что в ее гостиничном номере нет ни плиты, ни даже микроволновки. Нехарактерная для Терезы забывчивость объяснялась скорее всего недосыпом, а может, вид этого человека встревожил ее больше, чем ей хотелось бы думать. Злая на себя, она отошла от прилавка и стала просто бродить по супермаркету, где хорошо ей знакомое мешалось с совершенно незнакомым. Заметив аптечный киоск, Тереза остановилась.

– У вас есть что-нибудь от головы? – спросила она молоденького фармацевта.

– У вас есть рецепт?

– Нет… понимаете, я только вчера приехала из США. Там у меня и рецепт есть, и таблетки, но я забыла взять их с собой и думала…

Конец фразы повис в воздухе, Тереза ненавидела, когда приходилось объяснять что-то про себя чужим людям, к тому же реальная ситуация была куда сложнее: она старалась принимать как можно меньше лекарств. После того как предложенная психотерапевтом методика несколько раз сработала – и куда больше раз не сработала, – она обратилась за советом к одной из своих соседок, врачу-гомеопату. Та прописала Терезе игнацию, и это средство вроде бы помогло. Приступы мигрени стали слабее, а затем и вовсе исчезли, в результате чего она так осмелела, что перед отлетом в Англию решительно оставила крошечные белые шарики дома. Теперь она горько об этом жалела: искать в незнакомом городе гомеопата, ждать, пока он проведет обследование и поставит диагноз, – на это ушла бы уйма времени. Ей хотелось бы просто получить какое-нибудь лекарство, снимающее головную боль.