Павел Парфин - Сумасшедший репортер [СИ]

Не буду отрицать, что теплые отношения, сложившиеся между председателем комиссии и мной, положительно сказались на результатах отбора перспективных инвестиционных планов. Короче говоря, сначала в ноябре я получил по электронной почте письмо от синьора Мадзони, поздравившего меня с победой моего проекта, а вскоре, уже во второй половине декабря, на валютный счет в одном из киевских банков поступил первый транш… Что, шампанское кончилось? Пойди возьми в гробу. Не робей — ты же репортер! А ваш брат, как известно, сущий циник!

Подождав, пока Безсонов вернется с новой бутылкой шампанского и усядется на свое место на диване, Шубин продолжил:

— Потом все закрутилось со скоростью голливудского боевика. Уже на следующий после поступления кредитных денег день ко мне явились два странных человека. Их вид не вызывал никакой симпатии, более того, физиономии у них были явно бандитскими. Один из них, видимо, какой-нибудь их авторитет, был весьма пожилого возраста, можно сказать, старик. Вел себя вежливо, но в этой вежливости читалось столько угрозы и презрения!.. Второй — почти мальчишка, развязный и несдержанный. Они представились членами некоего Ордена лесных братьев-древлян. С нарочитой мягкостью старик предложил внести посильный вклад в развитие их Ордена, пекущегося о судьбе детей-сирот, нищих на церковных папертях и, главное, как выразился старик, меньших наших братьев — лесных зверей и птиц. Понятно, что я им отказал.

Перед Новым годом они еще раз напомнили о себе, а позавчера, приехав с завода домой, я не увидел Сережи. (Мы живем вдвоем, жены у меня нет.) В квартире был идеальный порядок, а на столе на кухне я нашел записку. В ней было написано что-то вроде этого: «Твой сын в надежных руках. Если хочешь получить его живым и невредимым, свяжись по телефону…» Дальше следовал номер телефона и предупреждение хранить тайну за зубами. В конце концов, попытавшись в течение новогодних праздников выяснить, где прячут Сережу, я узнал лишь одно: что хотели от меня похитители моего сына. Их условия были просты и разумны, если можно так говорить о требованиях аферистов.

Шубин наклонился над столом и коснулся мудреной конструкции из позолоченных шаров и стержней. Конструкция тут же послушно закачалась маятником, заходила ходуном. Солнце, не целясь, попадало в беспокойные шары, а те, словно спеша избавиться от назойливого света, отбрасывали на стену ошалевшие солнечные зайчики. Зайчики скакали по стене кабинета — вверх-вниз, вверх-вниз, и Безсонову стало казаться, что солнце чертит на стене невидимую кардиограмму. Женька почувствовал, как колотится сердце.

— От меня требовалось заключить левый контракт с фирмой «Акалайт» на поставку моему заводу токарных и фрезерных станков. Попросту говоря, они хотели, чтобы я в двухдневный срок перевел большую часть денег со счета завода на счет их подставной фирмы…

Знаешь, если бы не рассказ синьора Мадзони, я бы, наверное, так и поступил: взял бы и перевел им деньги.

Шубин поднес ко рту Женькин бокал и выпил остатки шампанского. Ставя бокал на стол, он покосился в сторону телевизора — экран его давно светился мертвым, неземным голубым светом.

— Но у меня закралось сомнение: а не повторится со мной и Сережей та старая итальянская история?.. Я не испугался, нет! Напротив, я разозлился! И решил создать видимость, что налево-направо сорю кредитными деньгами. Да, не скрою, это была плохая идея, я до сих пор не знаю, жив ли Сережа, но ничего другого я не придумал. У меня было немного собственных сбережений, и я начал тратить их безрассудно и совершенно не скрываясь ни от чьих любопытных взглядов. Вот купил этот бестолковый «Филипс», пять ящиков шампанского, мелкую дорогую канцелярию…

В директорской двери вдруг послышался звук поворачиваемого ключа, дверь резко распахнулась, видимо, от удара ногой, и в кабинет вошли трое. Впереди — пожилой мужчина в высокой норковой шапке, напоминающей папаху. Старик глянул на Безсонова пронзительными черными глазами. Скрытый в них темный огонь никак не вязался с весьма преклонным возрастом — казалось, огонь был привнесен в старика насильным искусственным путем.

За пожилым шумно шагал громадный Тарас, из-за его спины выглядывал длинноволосый молодой человек.

— О, батько, я ж тоби казав, шо цэй дурэнь у дырэктора! — увидев Безсонова, сразу же оживился Тарас (в первую минуту взгляд хлопца показался Женьке жутко затравленным).

Внезапно «батько», повернувшись к Тарасу, резко ударил его кулаком в лицо. От неожиданности хлопец отпрянул назад, по-видимому отдавив ногу юнцу, потому что тот по-девичьи взвизгнул: «Ну ты, козел!» Тарас защищаться не стал, лишь спросил виновато:

— За шо, батько?!

— А ты не понял, за что?.. Чтобы в другой раз ворон не считал, а охранял как следует!.. Что мне теперь с этим репортером делать, скажи мне на милость?

— Батько, так я ж нэ гав лычив, а вам ялынку шукав! — упрямо оправдывался Тарас. — Бачитэ, яка ж она гарна, справжня красуня! — и Тарас с детской улыбкой на хмуром лице достал откуда-то из-за спины маленькую елочку.

Тем временем, не обращая никакого внимания на бандитов, Шубин продолжил рассказ:

— …Бандиты не заставили себя долго ждать и уже на следующий день явились в этом же составе, — Андрей Васильевич кивнул в сторону оторопевших на мгновение от директорской дерзости «лесных братьев-древлян». — Они настолько обнаглели, что привезли маленький гроб. Самый старый и злой из них, буравя меня своими черными глазками, стал угрожать, что если я не одумаюсь и не перестану транжирить западный кредит (это ж надо, какую заботу проявил!), то мой сын скоро переселится из его уютного домика, спрятанного глубоко в лесу, в этот тесный гроб.

Какая низость!

— Так вы до сих пор не одумались, Шубин? — старик, избавившись от секундного замешательства, снял папаху и, блестя совершенно лысым черепом (отчего темный огонь его черных глаз стал еще более яростным), уверенно расшагивал по директорскому кабинету, по-хозяйски заглядывая во все его углы. Старик подошел к письменному столу, вылил остатки шампанского в бокал, из которого десять минут назад пил Шубин, и, сделав пару глотков, поморщился.

Поморщился и директор.

— Молчите, Шубин? А ваш сын страдает. Не в физическом смысле. Пока. Но такое время может настать. Даю вам последнюю попытку, Шубин. Радик, — старик обернулся, — принеси сюда дипломат!

Патлатый юнец внес дипломат и, вынув из него несколько листов бумаги, протянул старику.

— Мне они зачем? Отдай этому упрямцу, пусть подпишет!

Шубин даже не взглянул на бланки контрактов, встал из-за стола, подошел к окну и уставился неподвижным взглядом в какую-то безымянную точку в унылом заводском дворе, будто именно в ней, а не в его кабинете и затерянной в лесу хижине, решалась судьба его маленького сына и его собственная судьба.