Иван Цацулин - Атомная крепость. Роман

Американец задумался.

- Я ничего не могу обещать определенного, - произнес он. - Я не имею непосредственного отношения к органам разведки, и в данном случае это осложняет дело… Мы должны спешить, если хотим сохранить ему жизнь, но тут нельзя действовать опрометчиво, Эрика.

Он посмотрел в ее голубые глаза, и перед ним предстал образ Чармиан Старк, которая тоже мечтает о спасении ее отца, тоже ученого. Лайт вздрогнул: странное совпадение - в обоих случаях речь идет об ученых-атомщиках. Он снова почувствовал себя среди друзей, там, на неуютном склоне скалистой Карибу. Нет, нет, здесь не совпадение! В случае со Старком виноват Уильям Прайс. А кому нужно погубить Макгайра? Гелену? Но Лайт хорошо знал, что созданная гитлеровским генералом Геленом шпионская организация фактически руководится американцами. Кто из американцев мог дать команду Гелену? Конечно же, Аллен Харвуд! Харвуд, о связях которого с Прайсами еще недавно там, на Аппалачской тропе, рассказывал Артур Гибсон. Неужели и тут Прайс? Который же, отец или сын? Впрочем, сейчас это несущественно. Ясно было одно: спасение Макгайра - дело весьма трудное, но оно, по-видимому, одно из звеньев в той борьбе за мир, вести которую они недавно еще поклялись друг другу. Война против тех, кто хочет любыми средствами развязать новую войну! Война против тех, кто во имя наживы хочет обречь на кровь, страдания, слезы и унижение миллионы ни в чем не повинных людей, кто уже давно обрек и его, Лайта, и его семью. Лицо Лайта побагровело от сдерживаемого гнева.

- Даю вам слово сделать все, что в моих силах, чтобы помочь спасти Макгайра, - сказал он, протягивая девушке руку. - Я уверен, что это нам удастся. Будьте осторожны… Скажите, есть ли у вас верные друзья, которые пошли бы за вами, не боясь драки?

- О да! - воскликнула девушка.

Лайт улыбнулся.

- Я был в этом уверен, - произнес он. - Думаю, что ваши друзья пригодятся вам в этом деле. Как вы сами понимаете, Макгайра не отдадут добровольно… Если мы вздумаем только заговорить об этом, его немедленно уничтожат.

- Понимаю. Нам придется попросту силой отбить его.

Лайт улыбнулся.

- Возможно… возможно… Но я предпочел бы придумать что-нибудь поостроумнее. Для этого все-таки нужно время.

- К сожалению, вы правы, - с грустью согласилась она.

- А теперь будет лучше, если вы сойдете, - ласково, но решительно сказал Лайт. - Мне нужно побыть одному.

Несколько ударов весел - и лодка была у берега. Эрика распрощалась.

Он долго смотрел с лодки, как она шла по дорожке парка. Видел, как к ней присоединился ее спутник, и они направились к машине у ворот.

Еле заметные волны относили лодку к противоположному берегу. Лайт перестал грести и закурил. Легкие кружева сизого папиросного дыма медленно таяли перед его глазами, Гарольд Прайс прилетит из Лондона только после полудня, можно было немного отдохнуть, побыть наедине с самим собой…

Лайт считал себя сторонником мира и противником новой мировой войны. Таковым он был по своему внутреннему, если можно так сказать, стихийному сознанию. Говорить вслух чужим людям о своих убеждениях он остерегался: это могло бы без всякой пользы для дела повредить ему - и только. Потом встреча с Нортоном, Геймом, Чармиан определила его участие в борьбе против замыслов Прайса, участие, формы которого для него не были еще ясны. Борьба, к которой он стремился вместе с Гибсоном, Тэйлором и их друзьями, являлась для него полнейшей абстракцией; он догадывался, что фактически эта борьба проходит мимо него, где-то далеко от него. Но теперь за последние несколько часов положение резко изменилось, и он оказался выдвинутым на первый план. Этими обстоятельствами были приезд сегодня в штаб Келли Гарольда Прайса и похищение Макгайра. Обстоятельства сложились так, что от Лайта требовалось уже не внутреннее чувство стихийного протеста против сторонников войны, а действие, осознанное, осмысленное, немедленное действие. Но для этого он должен был прежде всего ответить себе на вопрос: «Почему я против развязывания новой мировой войны?»

Сочувствовал ли он, американец Лайт, левым убеждениям, взглядам? В отличие от Артура Гибсона нет, не сочувствовал. Был ли он сторонником того демократического строя, который создан в ряде стран Восточной Европы, в Китае, сторонником социалистического правопорядка в Советском Союзе? Нет, не был. Всей своей душой Лайт был против того, что не походило на капитализм или угрожало его существованию. Ведь он, Лайт, не только офицер американской армии, но и один из владельцев влиятельного на Среднем Западе банка «Лайт энд компани». И все-таки, несмотря ни на что, он очутился в одном лагере не с Прайсами, а с Нортоном, Гибсоном и их друзьями. Почему? Размышляя сейчас над этим, Лайт нашел в себе мужество честно признаться: потому что он боялся той самой войны, которую стремились развязать некоторые весьма влиятельные государственные и политические деятели на Западе, особенно в Штатах. Он боялся этой новой войны не потому, что дрожал за собственную жизнь. Нет! Но он знал, что новая война никого не пощадит, что она опасна для человечества. В ход будет пущено слепое оружие массового уничтожения. Но таким же оружием располагают и те, кого принято считать врагом N1. Что же принесет народам, государствам такая война? В прошлом, после гула сражений, Лайт слышал грохот рушившихся в ряде стран тронов и видел рождение той самой социальной жизни, противником которой он был. К чему же приведет новая война? Термоядерное оружие обрушится не только на него, который должен будет драться где-то здесь, на Рейне, но и на территорию Штатов. Лайт закрывал глаза, и перед его мысленным взором вставало пламя пожаров… Казалось, он слышал взрывы, плач, стоны… Нет, он не хотел допустить, чтобы его родину постигла такая страшная участь во имя интересов кучки миллиардеров, владельцев огромных концернов, тех, кто мечтает спокойно отсидеться дома, за океаном. Лайт хорошо понимал то, чего упорно не хотели понимать они - спокойно отсидеться дома им не удастся, война разразится и над их головами. Опыт, полученный Лайтом в Германии, служил зловещим предостережением; казавшаяся многим непобедимой фашистская Германия была наголову разбита теми, против кого теперь хотят начать новую войну, а территорию Германки оккупировали иностранные войска. Лайт решительно ни в чем не видел гарантии того, что в случае новой войны нечто подобное не случится и с его родиной.

Нет, до этого допустить нельзя. Раз нет гарантии победы, надо жить в мире или, как предлагают русские, - «мирно сосуществовать». А почему бы и нет? Почему? Зачем развязывать войну, которая не только может лишить жизни его, Лайта, но и плачевно кончиться для страны, начавшей ее? Здравый смысл говорил, что такую войну лучше не начинать и не разжигать, тем более, что, как это лейтенант хорошо знал, народ Штатов не хочет войны, а особенно войны у себя дома - собственная смерть никогда еще не была бизнесом.