Никита Калинин - Под сенью исполинов

Прямо перед ней, на ненавистном песке, лежала петлица: два разлетающихся в стороны транспортных самолёта с человеком на парашюте по центру. Слёзы хлынули, полились солёным потоком, когда она коснулась её пальцами. И тут же внутри неё всё будто взорвалось.

Холод серого песка вокруг женских колен жадно впитывал тепло крови, обильно потёкшей по внутренней стороне бёдер…

О сборе в кают-компании экспедицию оповестил Ординатор. Командир выглядел озадаченно, но уже не так, как накануне выхода в эфир. На лице его читалась уверенность, как будто он принял для себя некоторое решение.

Виктория поменялась ролями с Ренатой — теперь она ухаживала за ослабленной после неудачного сканирования коллегой. Если обморок ещё как-то можно списать на случай, на атмосферу в генераторной и так далее, то второе падение и отключка, из которой Рената еле выкарабкалась, уже не умещалась ни в какие рамки. Хоть Грау и носила звание старшего лейтенанта, специфика должности позволяла ей запретить Неясовой какую-либо активную деятельность в качестве психосервера.

Тем более, случившееся с Ренатой ощутили все. Ну, кроме Бёрда, естественно, и той же Милош.

Каждый прекрасно понимал, зачем группа собралась. Дело шло к обсуждению возможного отступления.

— Итак, — Подопригора хлопнул ладонями по столу, что-то его во всей этой ситуации неуловимо веселило. — Предлагаю обсудить произошедшее.

— А что, разве что-то случилось? — недоумённо вскинул лысые брови Бёрд и посмотрел на сидящего рядом Ганича, словно ожидая, что тот примется всё ему растолковывать.

— Случилось, Майкл. Нам не удалось выйти на контакт с колонистами с помощью радио. И возможностей психосервера у нас тоже теперь нет.

Рената поморщилась, словно её отчитывали за какой-то проступок. Вика, видя это, по-дружески сжала её руку.

— А это означает, что у нас нет шансов обнаружить колонистов. Тимофей Тимофеевич весь сегодняшний день, почти, крутил бегунок.

— Ну песню же кто-то запустил в эфир! — Нечаев отклонился и скрестил на груди руки. Ему очень не нравилось направление, в котором двинулся разговор.

— Её могли запустить, песню эту, ещё хрен знает сколько лет назад. И ты, Рома, не хуже меня знаешь это.

— Она не одна…

— Что?

— Она не одна там, — громче повторил Буров, прочистив горло. — Я насчитал тридцать три песни. Целый концерт Высоцкого.

— Леонид Львович, кто такой Высоцкий?.. — наклонившись к Ганичу, тихо спросил Бёрд. Тот вроде раскрыл рот, но передумал, махнул только рукой: позже, мол, объясню.

— Пусть так. Это ничего не меняет. Контакта с колонистами нет, и это главное.

— Может, следует поискать их? Ну, выйти и поискать? Наружу, — робко уточнил теолог, приподняв «нарисованные» брови.

Александр Александрович посмотрел на него. Терпеливо так, внимательно. Как смотрят на детей, задавших очень взрослый, но очень неуместный вопрос.

— Только если у вас, Леонид Львович, есть соображения как вычислить синтетика в арсенале. В таком виде, — он обвёл себя пальцем от лба до ног, — по Ясной не побродишь. Нужны скафандры. Можно, конечно, просто надеть противогазы. Но это опасно. Мы ничего не знаем о планете! Косте Корстневу, видимо, пора на пенсию, раз он такие отчёты нам выдаёт…

— Активного синтетика в арсенале нет, — казалось, бас Бурова заставил завибрировать даже углепластиковый стол.

— Надо повторно сканировать! — неожиданно заявил Трипольский. — Пока я провожу эксперимент, покидать планету нет смысла! Значит — надо сканировать ещё, не сидеть же по кубрикам! Вдруг, когда я закончу, и люди найдутся.

— Фарадей, ты перегрелся? — недружелюбно зыркнул на Трипольского Роман, но тот и глазом не моргнул. Даже взгляда не удостоил, фыркнул только себе под нос, передразнивая: «Фарадей!».

— Я не понимаю почему не вышло. Я могу попробовать ещё…

— Нет, Рената Дамировна. Этот вопрос уже решённый, так что успокойте свою совесть, — отрезал командир. — Она у вас чиста.

— А не́ решенные вопросы остались? — с вызовом поинтересовался Нечаев. — Зачем этот цирк, Саныч? Ты же всё уже решил.

Подопригора опустил голову. Вздохнул, словно его подталкивали к какому-то признанию. Он ещё не отступал. Ни разу. Ни на чужих планетах, разыскивая, порой безуспешно, колонистов. Ни на фронте. Но сейчас был готов отступить. Впервые ему стало страшно. Это был страх, от которого Ординатор не мог отгородить…

— Кто ещё понял всё происходящее как попытку оправдать бегство?..

Сначала поднял руку лейтенант Иванов. Он смотрел командиру в лицо открыто, притом без малейшего намёка на дерзость. Следом показалась рука Ганича. Затем Неясовой и Нечаева. Желание высказаться возникло и у Бёрда, но, оглядевшись, он понял, что его мнение тут едва ли кого-то заинтересует.

— И ты, Тимофей?..

Буров не снизошёл до ответа, но руку приопустил. Впрочем, это вовсе не значило, что он передумал. Очнулся и Трипольский: выбросил вверх ладонь так, как делают школьники, вспомнившие вдруг ответ на задание учителя.

— В таком случае, я разъясню, — покусал губы недовольный Подопригора, — Я, как и вы, не в восторге. Но, что мы имеем? — он начал загибать пальцы, — Выйти на связь с колонистами не удалось — раз. Гарантий, кроме уверенности Бурова, в безопасности иностранных экзотел нет. Два. Это значит, что выйти на поверхность Ясной мы не можем. И ещё… Моё вам мнение, чертовщины у нас ещё не было. Это три. То тени по челноку, то Милош сквозь стены. То…

Александр Александрович не договорил. Сглотнул шумно и сел, нервно прочищая воздухом зубы.

— Пустой.

— Что? — переспросили хором Иванов и Трипольский.

— Пустой космопроходец, — повторил с места Павлов. Он явно боролся с нежеланием оказываться в центре внимания. — Он — «чертовщина». Но люди работают. И ничего. На Церере-3. Даже на Анубисе работали. Пока «Герольд» был на орбите.

— Какой ещё пустой? — презрение в голосе Трипольского насторожило многих. — Что это вообще такое?!

Фарадей и подумать не мог, что его искреннее негодование по поводу возвышения пустых небылиц до некоторой степени сакральности вызовет такую дружную реакцию. Не успел он рта раскрыть, чтобы до конца высказать своё мнение по этому поводу, как к нему уже наклонилась подошедшая со спины Виктория, а за руку, точно предостерегая от чего-то крайне необдуманного, схватил Буров. И он бы договорил, но взгляд Истукана оказался убедительней десятка обоснованных доводов.

Некоторое время группа хранила молчание.

— Второй шлюз, товарищ майор, — напомнил Иванов Роману о своих соображениях. Тот кивнул, подумал недолго, и подался вперёд:

— Внешняя переборка в том, с капсулами и изоляторами, отсеке, наверняка открывается снаружи. Иначе на кой она вообще нужна там?