Никита Калинин - Под сенью исполинов

Всё это время лицо её находилось во власти безумного театра гримас. Но стоило Милош сложить ладонь подобным образом, как бурное действо резко прекратилось. Она приоткрыла рот, медленно протиснула острый язык между рядами зубов, будто намереваясь утрированно произнести английское «thank you».

Но внезапно голубые глаза закатились и она без сознания рухнула на пол.

Бёрд, точно его держали до этого за горло, мгновенно сорвался с места и выбежал в коридор. За ним последовала Виктория, беспрестанно окликая. Остальные ошарашенно смотрели на распластавшуюся по мягком полу изолятора девушку.

— Знаете, что самое интересное во всей этой ситуации? — таинственно улыбаясь, сверху вниз спросил Буров. Рената и Ганич, ещё не отошедшие от увиденного, с вниманием вслушавшихся в историю детей посмотрели на него. — А то, что технических неисправностей переборки изолятора нет.

— То есть, — теолог сглотнул, — она каким-то образом…

— Её кто-то выпускал. Дважды, — Буров поставил точку в разговоре, точно обрубил клинком логики потянувшиеся было щупальца мракобесия, и зашагал в арсенал. Ему было глубоко плевать на всё произошедшее. Впереди его ждала работа с «Осами».

Выяснилось, что Бёрд-то был не лыком шит. Или Виктория была лучшим в мире психологом. За миг до своего бегства американец выглядел более чем паршиво. Казалось, ещё чуть-чуть, и он сам рухнет в обморок — настолько сильное впечатление на него произвело безобидное гримасничанье повреждённой. Впрочем, остальные тоже отчего-то впечатлялись. Им, видимо, впервые приходилось наблюдать слившихся. Имена повреждённых ведь тоже вписывались в основание постамента «Слившиеся с космосом», что в стольном Новосибирске.

В арсенал Бёрд пришёл спустя не более получаса после бегства из капсульного. И сразу принялся помогать и советовать — дельно — Бурову в части настройки экзотел, внутри которых уже елозили, осматриваясь и устраиваясь, космопроходцы.

Подопригора выглядывал на Бурова с видом человека, которого опустили в чан с чем-то весьма, весьма неприятным. Но мнение относительно необходимости быть внутри некогда вражеского синтетика он стойко держал при себе. Кого интересовало, что он не единожды стрелял в такую вот, только защитного цвета, броню, всем сердцем надеясь, что вместе с безжизненным углепластиком пулемётный калибр прошьёт ещё и чью-то плоть?

Нечаев усердно делал вид, что происходящее его нисколько не трогает. Будто ему и раньше чуть ли не каждое утро приходилось влезать в настоящий шедевр инженерной мысли, чем, безусловно, являлась «Оса».

Павлов же с неподдельным интересом слушал пояснения Бёрда, разглядывал всё, что позволяла разглядеть голова, уже зафиксированная пневмодержателями системы стабилизации. Особенно ему понравилась фраза Майкла: «не желай лишнего». Но смеяться он перестал, когда стало ясно, что это не шутка.

— Экзотело оснащено нейрофильтрами. Но некоторые мозговые импульсы оно вполне может расценить как направленные ему и выполнить. Так что аккуратнее.

Буров то и дело косился на американца: всё ли с ним в порядке. Так быстро прийти в норму, не имея внутри Ординатора… То словно были два разных человека — там, около изолятора, и тут, рядом с двуцветной бронёй «Ос».

Когда приготовления завершились, Буров и Бёрд поочерёдно принесли в арсенал три продолговатых ящика, которые ещё совсем недавно перекочевали отсюда в пустовавший склад. Внутри каждого лежала крупнокалиберная полуавтоматическая винтовка. Когда человек брал её в руки, то выглядел лилипутом со знаменитым пулемётом «печенег». Что и говорить — палец на спусковом крючке терялся!

Тяжёлые шаги тех самых, пятьдесят второго размера ног, заполнили коридор, ведущий к внешнему шлюзу. Разведгруппа остановилась, и командир провернул злосчастный вентиль-затвор, ставший предметом стольких дум и версий. Если Нечаев окажется прав, и на втором шлюзе снаружи найдётся панель управления, то самым простым объяснением станет не вполне понятная шутка конструкторов, зачем-то заперших механизм изнутри. Ещё вернее — американцев.

Первая переборка тяжело отъехала в сторону. За ней находился промежуточный отсек для стабилизации атмосферы. «Осы» вошли в него. Буров получил импульс от командира, который можно было понять как: «ожидайте».

Когда внешний шлюз опять встал на своё место, американец хотел было что-то сказать, как это принято у них за океаном, но Истукан развернулся и пошёл обратно в генераторную. Вентиль-затвор Бёрд может и в одиночку провернуть.

Войдя в свою обитель, Буров первым делом подошёл к радио, сел, и принялся отлавливать скользившие по частотам сигналы. Отчего-то на сей раз это оказалось сложней. Высоцкий никак не хотел петь для него, то и дело ускользая под пелену белого шума. Но спустя минут десять упорной борьбы, хриплый голос ворвался-таки в генераторную. Буров даже пожалел даже, что под ним табурет, а не кресло или хотя бы стул — очень хотелось откинуться, забросить руки за голову и просто слушать поэта своих дедов.

И он слушал. Время утратило ход, Буров даже не помнил сколько песен уже пропел умерший бард.

Неожиданно переборка в генераторную открылась. Истукан медленно поднялся навстречу вошедшей в отсек «Осе». Одной-единственной.

Буров не тешил себя лишними мыслями. И окликать того, кто мог быть внутри даже не думал. Он отлично видел повреждения и сколы на выцветшей под открытым небом краске, молниеносно отметил отсутствие одного пальца на левой руке.

Эта «Оса» никогда не была в арсенале их челнока.

Ясная встретила людей ослепительным светом — светофильтры, впрочем, мгновенно подстроились — и белым, мелким, почти как мука, песком. А ещё — потоком информации, поступавшей от датчиков экзотел, не в пример Ординатору, со всей подробностью. Температура: плюс сто двадцать два градуса по Фаренгейту, относительная влажность: пятнадцать процентов, атмосферное давление: пятнадцать целых, пятьсот девятнадцать тысячных фунт-сил на квадратный дюйм, сила притяжения: тридцать одна целых, пятьдесят семь сотых футов на секунду в квадрате…

— Долбаные фаренгейты! — услышал Нечаев голос командира у себя в шлеме. Стоило отметить, звучание было отменным. Вот что-что, а качество аудиосистем у азиатов всегда было на высоте!

— Это плюс пятьдесят по-нашему, — поспешил с разъяснениями Павлов. Он, похоже, был единственным, кого свалившиеся цифры не придавили, а наоборот — окрылили.

Считав импульсы мозга Александра Александровича, экзотело выдало справку, удобную ему, где температура значилась в градусах Цельсия. Прежней раскладка показателей осталась разве что у якута-геолога.