Никита Калинин - Под сенью исполинов

Следом грянул второй выстрел, и всё повторилось: взрыв где-то внутри, бесконечно продолжительный миг существования вакуума, незримой чёрной дыры отчаяния и боли, хаос мыслей и эмоций в голове, и в конце — каток бестелесного уравнителя.

Ольга не упала. Она лишь запрокинула назад голову и взмахнула руками, как не слишком трезвый задира у ночного бара, получив прямой в нос. Волосы — Роман с холодом осознавал, что чувствует их запах — взметнулись беспорядочной волной, но тут же легли обратно на бледную кожу, лишь наполовину прикрыв грудь.

В третий раз одновременно с Нечаевым выстрелил Бёрд. В ту же секунду, лишь первые две пули гордеевых вошли в нежное, изящное тело, Ольга резко ускорилась; руки её болтались плетьми. С каждым выстрелом расстояние неумолимо сокращалось, а Ольга, точнее не-Ольга, набирала скорость, будто не чувствуя входивших в неё пуль.

— Залп!!

Разинув рот как можно шире, над головами соратников на спусковой крючок нажал Иванов. Одновременно ещё раз выстрелил и Роман, но звуки — все абсолютно — оказались проглочены. Исторгнутая незримая протоволна, как тот вакуум внутри Нечаева, вобрала в себя звучание всего: даже извечное писклявое пение тишины оказалось поглощено без остатка.

Как бежало нечто в облике Ольги, так и рухнуло со всего маху ниц, точно налетев ногами на незримую преграду. Не дожидаясь команды, Иван повторно выкрикнул предупреждение и нажал на спусковой крючок.

Роман скривился от боли — сильно зажгло уши.

Исковерканное тело, только что бывшее копией Оли, швырнуло в конец коридора и с глухим звуком ударило о стену.

На столе, в опасной близости к панели управления, парил чай. Самый настоящий, китайский — молочный улун. Его аромат проникал куда-то внутрь, в душу, и действовал успокаивающе. Не закатывал переживания в бетон, а мягко убаюкивал их пением и увещеваниями, что всё ещё будет хорошо.

Рядом курил Буров. Такого довольного лица Роман не видел со времён присуждения Санычу золотой медали на чемпионате Европы по Реконструктору, в дисциплине «творец». Разве что Саныч ещё тогда многословил бурно, восхваляя шотландского соперника, на его взгляд незаслуженно невысоко оценённого. И раза четыре исполнил гимн.

Нужно привыкать ничему не удивляться. Просто для того, чтобы было легче жить на Ясной. А жить им, видимо, какое-то время придётся. Обустраивать быт, периодически предпринимая попытки обнаружить или челнок с незадействованными капсулами, или модуль, чтобы вызвать новый, со второго «Герольда».

Табак, заботливо, с известным пиететом ценителя упакованный аккуратно и герметично, а также чай, нашёлся во второй половине колонии. И не где-то на складе, ведь контрабанда — а это контрабанда! — там не хранится, а в жилом кубрике. За те полчаса в командном пункте с кружкой чая Роман, наверное, раз восемь мысленно вознёс хвалу находчивости иных натур. Кому-то ж взбрело в голову тайно пронести в модуль немалые запасы чая и табака! Как бы подарочек получался. В будущее. Что ж, вполне свойственно довоенному альтруизму.

Они не произнесли ни слова с момента, как вышла Рената. Буров — курил, кутаясь в дыму, Нечаев — пил, предаваясь фантомному расслаблению. Всего полчаса назад они закончили стаскивать в ангар трупы изувеченных людей. От такого всякий начнёт заикаться, если не курить и не пить. Пусть бы и чуточку солоноватый чай…

— Включи. А то в тишине сидим, как заговорщики.

Нечаев пожал плечами и дотронулся до панели. Утром выяснилось, что трансляция в эфир Высоцкого велась отсюда, из этого самого отсека. ЭВМ колонии, кряхтя изношенными охладителями, ревел на всю планету рваным баритоном, будто в исступлении просил всё это прекратить: «Парус! Порвали парус!..».

На сей раз музыка полилась неспешная, струнным перебором баллады. Роман не знал, что это за песня, да и не хотел знать. Он думал. Тяжело, через вздох возвращаясь к одной и той же мысли:

Мертва.

Оля мертва. Не осталась она на Земле по какой-то там причине. Не вынули её из капсулы лаборанты в белом, чтобы отправить в идиотский карантин, а после — на нудную реабилитацию. Не приедет она в снятую ими недавно квартиру в знаменитом доме под шпилем, и не станет ждать его. Ей вообще больше не увидеть родного Барнаула.

Потому что её больше нет. Оля слилась с космосом, как те трое в камне, что перед входом в корпус психподготовки смотрели в земное небо. Её расщепило, как и многих до неё. И подобно многим, что будут после, Оля не материализовалась в заданной точке проклятого межпланетного маршрута.

Игла осознания вонзилась в мозг когда Роман пересмотрел кровавые кадры. Неумолимая логика вложила в рот битое стекло правды и принудила медленно пережёвывать, корчась от бессилия. Наблюдая каждое новое убийство, Роман только укреплялся в подозрениях.

Погубившее людей существо, имитатор, как его назвал тот немец, всякий раз являлся в новом обличье. И Нечаев отследил принципиально важный момент: он ни разу не примерил лик живого человека. Всякое новое лицо убийцы — лицо уже загубленной им ранее жертвы, либо как факт неживого уже человека.

Последним его обликом стала Оля. Имитатор, кем бы ни была эта тварь, в мельчайших деталях воспроизвёл её тело…

Протоволна удивительным образом подействовала на имитатора. Пули не причиняли ему никакого ущерба, в то время как два выстрела Иванова — первый оказался неточным — оставили лишь мокрое место. В прямом смысле. В течение каких-то секунд тело растеклось мутной жижей.

Останки убрали по всем правилам. Собрав волю в кулачок, Вика несколько часов работала, чтобы в месте падения тела не осталось ни малейшего следа. Образцы — куда ж без них! — она взяла первым делом.

Работа продолжалась. Рождённая в военное время традиция в трудную минуту вспоминать, что людям некогда было несравнимо тяжелее, прижилась и в среде космопроходцев. Словосочетание «в блокаду было хуже» неизбывно становилось резервным двигателем, источником сил для людей, оказавшихся на чужой планете в непростой ситуации. Пусть даже она принципиально отличалась от ужасных условий голодного Ленинграда. Всё равно — в блокаду было хуже. И вперёд. Работать, не смотря ни на что.

Клубок событий Роман поручил распутывать дуэту Павлова и Трипольского под руководством Ренаты. Работа им предстояла не из лёгких — количество видеоотчётов со всевозможных камер из разных отсеков переваливало за две тысячи. Роман надеялся, что там же, возможно, найдётся хоть какая-то информация о мимике.

Командир решил не откладывать возвращение в «родной» челнок: провианта в модулях так и не нашли.

Нейроинтерфейс экзотела приветственно подсветился: просим, мол, сюда вашу голову, сэр. Роман вошёл в «Осу», поймав себя на мысли, что привык к комфорту и функциональности иностранца. По традиции чуточку горько сделалось за отечественного производителя.