Никита Калинин - Под сенью исполинов

Руки с ногами они стянули за спиной ремнём Роберта. Павлов не умел драться, и тот удар вышел абсолютно случайно. Он неимоверно боялся подвести хрупкую Вику, оставить её одну, беспомощную пред этим дикарём.

— Он жив, — едва коснувшись шеи, она отдёрнула руку, словно от горячей плиты. Заплаканное, отёкшее лицо девушки перекосилось от омерзения и остатков пережитого ужаса.

— Помоги.

Вдвоём они проволокли связанного к озерцу и уложили поближе к краю. Вика отошла, обняв себя за плечи и стараясь не смотреть, а Роберт полил разбитое лицо аборигена водой. Смытая кровь причудливыми разводами растеклась в озерце, меняя цвет на фиолетовый.

Он раскрыл глаза довольно скоро. Задёргался, но быстро понял, что связан. Приподнял голову, огляделся. И неожиданно зашёлся громким хохотом — хриплым, режущим. Вике захотелось вжаться в саму себя, уменьшиться до размеров невидимой песчинки, сгинуть. Она попятилась и упёрлась спиной в стену.

— Кто ты?

Удивительно, но вопрос Роберта оборвал приступ хохота. Абориген уставился на якута так, словно прилежно вспоминал ответ. Павлов отвернулся — взгляд выцветших глаз невозможно было долго выдержать.

— Что, страшно?.. — абориген рубил фразы, как тот мясник тушу. — Чуешь… пустоту внутри?.. А?.. Чуешь… Правильно… Бойся!.. Страх удержал… людей… от многого. Страх был… в начале. Страх будет… в конце…

Вика заверещала и бросилась на него, но успела лишь несколько раз ударить ногой, прежде чем Роберт её оттащил. Аборигена снова разбивал хохот.

— Ещё!.. — оголил окровавленные зубы он. — Я забыл… как это… Я многое… забыл… У-у-у… как ты пахнешь!..

Вика в голос зарыдала и сникла в руках Роберта. Он бережно посадил её подальше от беловолосого. Якут и сам испытывал необъяснимый страх при виде этого парнишки. Ему ж было лет семнадцать, не больше… Да только чувствовалось в нём нечто такое, от чего хотелось бежать без оглядки. И убежав, постараться забыть юное лицо с погасшими давным-давно глазами.

— Не возвращайтесь… на Землю… — ухмылялся разбитыми губами он. — Теперь это… загон. Саранча идёт… Они почти… нашли Слово тут… на Ясной… Их уже… не остановит… ничто. Только… Я!..

— Какая саранча? Соискатели?

— Соискатели… — кивнул тот, не сводя тяжёлого взгляда с якута. — Людям подарили… технологии намеренно… Люди оседлали… квантовую спутанность… как детишки — пони… Без посторонней… помощи ничего бы… не было!.. Протоволны… люди даже… не подозревают… что они в действительности!..

— Ординатор? — наугад продолжил якут, и близко не ожидавший подобного поворота. Это ж абориген! Юнец с далёкой планеты!.. Откуда всё это?..

— Бойтесь данайцев… дары приносящих!.. — пуская слюни, похихикал абориген.

— Да кто ты такой?! Покажи нам выход! — приказал Роберт, но вышло не очень убедительно.

— Конечно… — окровавленная улыбка растеклась ещё шире. — Смотрите!..

Он вдруг перекатился, упал в воду и, дёргаясь, быстро пошёл ко дну.

— Туда тебе и дорога!.. — истошно проорала девушка, рыдая.

Роберт подошёл к краю, изумлённо наблюдая, что абориген всё ещё тонет, уменьшаясь и уменьшаясь… Озерцо на поверку оказалось бездной.

— Потомок колонистов. Не иначе. Столько знать!.. Протоволны, «прыжок»…

Спустя какое-то время Роберт принялся рвать грибы с белёсых панцирей и складывать их в связанный походным узлом китель. Два лопуха он съел тут же, единожды понюхав перед этим. Пахло очень даже съедобно. Так, что аж слюни потекли.

— Под воду нет ничего.

Вика подползла к краю озерца и медленно пила, забирая воду ладошкой подальше от того места, где утонул абориген. Без запаха и выраженного вкуса, чуть тёплая, она неплохо утоляла жажду. Будь что будет. Неизвестно когда ещё ей удастся попить. И удастся ли.

— Я не пойду наверх… — еле слышно прошептала она. — Я ни за что не пойду наверх…

Роберт прислушался к себе. Интуиция, которой он привык доверять, даже в моменты, когда она уже казалось бы подвела, твердила в унисон причитаниям Вики: вниз.

Воды набрать так и не удалось. В дыры, что темнели по стенам, они лезть не решились. Павлов в двух словах рассказал Вике что там: кажущийся бесконечным путь и нечастые встречи с червями, от которых тащит сыростью и аммиаком. Путь наверх из залитого голубым грота с льющимися на потолок каплями он так и не нашёл. Всюду был камень, твёрдая порода, которую руками никак не взять. Он даже возвращался на то место, где с перепугу размозжил червя. Но так и не сумел найти пролом. Словно стены тоннелей каким-то образом восстанавливались. Про встречу с Пустым Роберт благоразумно промолчал…

Напоследок он умыл пыльное, разбитое лицо, сполоснул от крови затылок девушки, и они двинулись, помогая друг другу на спуске. Странно, но Павлов ни на миг не усомнился, что в конце пути их ждут свои. А после того, как он увидел слепого двойника Трипольского, якут многого перестал бояться. Ведь он для него — живое подтверждение слов деда:

«Человек клеймит сверхъестественным всё, что не сумел объяснить. Как ребёнок, он тычет необъятную истину в рамки восприятия и в конце концов презрительно отбрасывает, когда та не уместилась».

Алексея жаль… Он ведь не ведал и заигрался с гордостью. Ослеп от любования собственным умом. Едва ли он догадывался, каким может быть эхо космоса, и вряд ли мог поверить, что и за сотню световых лет найдутся вещи, которые человеческий разум поспешит сбросить в сверхъестественное и паранормальное. Но всё просто: ведь он сам определил для себя, что есть естественное и что есть нормальное. Сдвинь границы — и ситуация поменяется.

Трудно представить, как они пробирались бы, не будь света от голубых прожилок по стенам, полу и потолку. Кое-где тоннель всё же погружался в полумрак, но чаще оставался комфортно светел.

Шли медленно, часто останавливались и прислушивались. Спуск то становился опасно крутым, а то и вовсе выходил в горизонт. Постоянно теплело, и к моменту, когда впереди показались блики новой пещеры, сделалось откровенно жарко. Они взмокли и снова хотели пить.

Вскоре они очутились в своего рода галерее, опоясывавшей на большой высоте гигантскую, относительно светлую пещеру. Множество различных проёмов по всей протяжённости, иногда в человеческий рост, позволяли обозреть удивительную панораму с разных сторон. И смотреть было на что…

— Это же… Это…

— Город!.. — с придыханием договорил Роберт.

Чёткие кварталы делились прямыми линиями узеньких улиц, но не это было удивительно. Даже отсюда, издали было прекрасно видно, что архитектура каждого квартала уникальна и в корне отличается от соседствующей. Часто настолько, что ощущение целостности терялось, и виделась всего-навсего колоссальная причуда природы: удивительная, с идеальной порой геометрией, но не рукотворная.