Никита Калинин - Под сенью исполинов

Впереди была развилка, и путь прямо быстро обрывался тупиком. Тоннель ниже вывел их в широкую пещеру с достаточно высоким потолком — выпрямился даже Бёрд. Вдоль стен стояли собранные не пойми из чего столы, стеллажи со всевозможными приборами и инструментами — всё, чего не хватало в модулях, было тут. По центру громоздился странный шатёр, изнутри которого происходило тихое, мерное гудение.

Нечаев покосился на Ивана, тот, поймав его взгляд, кивнул — космопроходцы узнали звук работающего реаниматора.

Нечаев осторожно отодвинул один край и заглянул.

— Мать моя…

На потускневшем от времени аппарате лежала женщина. Обездвиживавшие её ремни давно вросли в кожу, руки и ноги омертвели, тело и лицо кое-где в старых, загрубевших гематомах, а рыжие вьющиеся волосы были небрежно острижены. Она не шевелилась, но дышала.

Внутри шатра было ощутимо теплей. Рядом с реаниматором стояли несколько стеллажей. На них Роман обнаружил сухие смеси, воду в знакомых контейнерах и ёмкости, судя по всему под испражнения. И неостерон. Целых семь флакончиков.

— Это Джессика Бристоу… — тихо, почти неслышно прошипели динамики экзотела Бёрда, заглянувшего внутрь лишь мельком.

Силовой кабель, питающий аппарат, вёл на противоположную сторону шатра. Роман выглянул и увидел самодельную решётку из стоечных дуг, за которой просматривалось явное голубоватое свечение. Туда и устремлялся кабель.

— Что он делал с ней?

Иван внимательно просмотрел настройки реаниматора и набор препаратов, которые вводились женщине. По лицу парню заходили желваки.

— То же самое делали со мной. Он поддерживал в ней жизнь на грани. Для чего это делал он — не знаю. Возможно, если уменьшить дозу подаваемых наркотиков, она очнётся.

— Делай, — кивнул Роман, благоразумно не спрашивая Ивана где это он успел полежать на реаниматоре, да ещё и на грани жизни и смерти. Догадаться было несложно.

Иван что-то нажал на блёклой панели аппарата. И в это же самое время Роман услышал голос. Сознание запротестовало, пронзённое призрачной болью: опять!..

Командир резко откинул полы шатра и вышел на голос. На серый с прожилками камень за решёткой легла длинная, изящная тень. Она росла, приближалась. И пела…

Щёку кольнуло. Стиснув зубы до тупой боли, Роман неотрывно глядел, как из-за поворота выходит Ольга. Тонкая. Прекрасная. Родная. Голос её легко проникал сквозь фальшивый частокол сарказма и ядом втекал в душу. Терзал. Травил. Жёг.

Раскрыв рот, Роман беззвучно заплакал и опустил пистолет. Как загипнотизированный он следил за бледными женскими руками: Оля нежно, любяще гладила живот. По-матерински.

Нечаев отдал бы душу за один-единственный электрический укол, унесший бы боль и отчаяние. Но предатель-Ординатор оставался нем. Он схватил ртом искусственный воздух, но лёгкие не подчинились. Стало нечем дышать, он с остервенением рванул с себя респиратор, заорал в бессильной ярости, вскинул пистолет и…

…пришёл в себя только когда гордеев защёлкал опустевшим патронником. Не обращая внимания на простреленное лицо, сквозь решётку улыбалась окровавленная Оля. И тянула к нему руку, держа кисть по-дамски, как делала всегда, когда хотела быть слабой и беспомощной.

— Командир?..

Иван обратился только спустя какое-то время, протянув обратно респиратор. Ни он, ни американец не трогали Романа. Но время шло, и в шатре вскоре возникли новые звуки.

Джессика приоткрыла глаза и слабо застонала. Серые глаза выцвели и почти слились с белками. Рассеянный взгляд блуждал по брезентовому потолку, но стоило в шатёр войти людям, и он разом прояснился, вонзился в них. Губы её разлепились, высунулся язык, нижняя челюсть пришла в движение. По лицу прошли судороги, обезобразив его.

— Они явились!.. Они здесь, они научат тебя! — захрипела Джессика и захлебнулась кашлем.

Иван украдкой глянул на Романа, но тот какое-то время просто смотрел сквозь беднягу, не в силах оторваться от гнетущих мыслей. Перед глазами стоял образ окровавленной Ольги, бережно обнявшей собственный живот.

— Они принесут тебе Слово, потерпи!.. — перекошенное лицо Джессики озарила нежность, но лишь на миг. — Я покажу им путь домой, взамен они принесут Слово! Я была одной из них, они поверят мне! Они не такие, как тот, кто воспользовался тобой! Они хотят обратно, хотят жить! Они послушают…

— Что, твою мать, за бред она несёт?!

— Кто ты? — не обращая внимания на возглас Бёрда, спросил Роман.

Женщина смотрела на Нечаева. Сначала накатил шум — будто бы где-то вдали возмущался океан. Роман глянул на соратников, но они стояли спокойно и ничего не слышали.

От громогласного «Ор-р-р-рдинатор» подкосились ноги, Романа повело назад и он рухнул на спину, опрокинув стеллажи. Ослепительно-белая глянцевая гладь возникла перед внутренним взором, и он отчего-то знал, что она — тонкая и острая, как обретшая физическое воплощение боль.

«Валентина Богдановна Кислых», — знакомый безэмоциональный голос звучал медленно, натужно, точно Ординатору на каждое слово требовалось неимоверное усилие. — «Договор — обоюдовыгодное соглашение. Людям информацию о путях эвакуации с Ясной. Люди — доставят Слово в храм и опустят в купель».

Роман раскрыл глаза и понял, что стоит на ногах, а стеллаж позади целёхонек. Рядом на него поглядывал Иван, а напротив из-под приподнятого полога виднелась контрастная окраска «Осы». Прикованная к реаниматору Джессика беззвучно плакала, умоляющий взгляд не сходил с Нечаева.

— Пожалуйста… — тихо прошептала она.

— Майкл.

Американцу не пришлось повторять дважды. Он вошёл в шатёр целиком и, нависнув над беднягой, смял мощной пятернёй панель управления. Джессика дёрнулась, забилась было в конвульсиях, но быстро обмякла.

— Что вообще тут творится? — потерянно пробормотал Иван.

— Я не знаю, — просипел в ответ Нечаев. — Но теперь я точно знаю, как нам убраться с этой планеты… Придётся кантовать Ганича…

— О чём вы?..

Внезапно тёплый воздух пещеры распорол истошный вопль. Космопроходцы выскочили из шатра и направили оружие в сторону клетки, но за ней уже никого не было. Роман осторожно приблизился.

Перед самым поворотом, там внизу, корчилась псевдо-Ольга. Конечности её то удлинялись, то уменьшались вновь, лицо растекалось, словно восковой слепок под лучами жаркого дня. Из кожи на голове вдруг проклюнулось нечто белое. Будто черви толщиной в вязальную спицу, прямиком из черепа быстро росли волосы, слипаясь меж собой в подобие дреддов.

Не прошло и минуты, и на космопроходцев снизу смотрел тот самый парень, что бросился с обрыва не так давно. На гладком молодом лице блестели глубоко посаженные, выцветшие от времени глаза. Он поднялся и шаткой походкой скрылся за поворотом, в неровном голубоватом свечении.