Юрий Бедзик - Великий день инков

Воины устало, бездумно смотрели на своего вождя. Им было все равно, куда бежать, что делать.

Опять вдали тоскливо завыли койоты.

Ганкаур вздрогнул, плечи его опали, по всему телу разлилась нехорошая слабость. Подняв голову, он, с трудом произнося слова, тяжелым, сдавленным голосом сказал:

— Воины апиака не пойдут за койотами!.. Злой дух предписывает нам вернуться назад!..

И теперь Ганкаур стоял, как загипнотизированный. Наконец он поднял на Саукьято свои проницательные глаза.

— Почему ты не расправился с пленными в лесу? — с интересом спросил он у сына.

— Белолицый брат...

— Какой брат?

— Тот, что спас мне жизнь. Это ему я подарил амулет из ягуаровых клыков. Белолицый брат не позволил зарезать меня, когда я залез на их лодку.

Ганкаур вспомнил тот день, когда его воины, рискуя жизнью, напали на "Голиаф". Этого требовал комиссар Оливьеро. Смерть занесла руку над головой Саукьято, и только юный незнакомец спас жизнь его сыну.

Ганкаур еще раз посмотрел на пленников. Тумаяуа встретил его взгляд с надменным вызовом и презрением. Олесь, худой и длинноногий в своих штанишках выше колен, нерешительно шагнул вперед.

— Здравствуй, могучий Ганкаур! — сказал он дрожащим голосом.

Непосредственность его слов немного рассмешила вождя. Вместо ответа он кивком головы подозвал к себе охранника и приказал ему развязать пленников.

— Зачем вы зашли в наши земли? — спросил он на испанском языке.

— Мы плыли по Большому морю и прибыли к вам как друзья.

Вождь криво улыбнулся. Ну и хитрая же обезьянка! Видно, сын неглупого отца.

— Послушай, парень, — обратился он к Олесю. — Твой отец пришел сюда торговать или искать золото? Говори правду, потому что у меня нет времени долго болтать с тобой.

Олесь в недоумении развел руками.

— Великий Ганкаур, я могу рассказать тебе, кто мой отец. Он никогда не торговал ничем. Золото его тоже не интересует.

— Говори! Говори! — поморщился недоверчиво Ганкаур. — Кто не любит золота, тот большой дурак. А я не поверю, что твой отец дурак. Слишком умный у него сын.

Олесь хитро блеснул глазами.

— Мой отец изучает людей, их обычаи, — сказал он просто. — О хороших людей он пишет книги.

— Каких людей? — насторожился Ганкаур.

— Таких, как ты, великий вождь.

— Как я?

— Ну конечно. Он очень хотел бы увидеть тебя, — все больше входил в роль Олесь. — Он может сделать из тебя маленькую картину и большую картину. У него есть фотоаппарат. Мой отец никогда не обижал темнокожих.

Ганкаур махнул рукой. Маленькие картины он видел. Это его не интересует. Ему хотелось бы знать, зачем белые люди пришли к ним в сельву. Разве им мало дел дома? Или они хотят купить головы? Ганкаур продает головы.

— Нам не нужны головы, — тихо сказал парень.

Наступило молчание.

Ганкаур не знал, что делать с белым парнем.

— Скажи, ты хочешь есть, чужестранец? — спросил он.

— Конечно, я хочу есть, и мой друг Тумаяуа тоже хочет есть.

Ганкаур посмотрел на Тумаяуа и презрительно скривил губы.

— Садитесь, — приказал он, — вас накормят.

Молодая индианка с лиственным пояском на бедрах принесла пленным несколько кусков вяленого мяса. Ребята, не дожидаясь новых приглашений, жадно принялись за еду.

Когда они утолили голод и жажду, Ганкаур зашел в хижину и вынес оттуда небольшую коробку из черного дерева. Гордо раскрыл ее и поднес Олесю до самого носа. Там лежали толстые сигары.

— На, бери, — сказал дружески.

Тумаяуа, понимая серьезность ситуации, тихо прошептал:

— Бери! Не гневи Ганкаура!

Олесь взял толстую сигару и осторожно надкусил ее зубами. Ему поднесли зажженную ветку, и он с замиранием сердца втянул в себя дым. Жгучая горечь заполнила его грудь, перед глазами поплыли синие круги.

Глядя на оглушенного парня, Ганкаур улыбнулся.

— Я тоже не умел курить, — пояснил он доверчиво. — Но Себастьян Оливьеро научил меня.

— Черный Себастьян? — ужаснулся Олесь. Для парня это имя было страшнее всех ужасов сельвы.

— Ты боишься его? — спросил Ганкаур.

Однако Олесь не успел ответить. Внимание присутствующих привлек к себе шумный народ, появившийся между пальмами. В облаке легкой пыли в поселок шел вооруженный отряд. Это воины апиака возвращались с дальнего похода.

Забыв о своих пленных, Ганкаур насторожился, весь подтянулся, стал строгим и властным, как и подобает могучему вождю. Он давно уже ждал возвращения своих лучших воинов, посланных по требованию комиссара в поселок каучеро. Себастьян Оливьеро хотел наказать поселок за помощь и сочувствие людям доктора Коэльо.

Хитрый комиссар! Ганкаур насквозь видел. Руками своих полицейских он не хотел расправляться. Удобнее убивать каучеро руками индейцев.

Все племя вышло встречать прибывших. Раскатисто звучали шуточные возгласы, смех.

Ганкаур любил такие церемонии. Сейчас ему отдадут надлежащие почести, и он станет делить добычу. Но что это? Кого они несут? Так в поселке апиака носят только самого вождя и его сына Саукьято...

Ганкаур шагнул вперед, но сдержал свое любопытство и, сохраняя на лице выражение холодного равнодушия, осмотрел грозный отряд, который подходил к его хижине.

Шестеро воинов держали на плечах бамбуковые носилки, на которых гордо сидела круглолицая мулатка. Ганкаур не верил своим глазам. Нет, произошло что-то бессмысленное. Такого еще не было в их племени.

Воины закаменели перед вождем и ждали дальнейших распоряжений. Толпа замерла, пораженная необычной картиной.

Олесь смотрел на мулатку и не мог понять, где он ее видел.

— Мерфи! — воскликнул парень и радостно замахал руками.

Женщина широко улыбнулась ему в ответ и игриво повела плечами. Ей надоело сидеть в позе завороженного индейского идола. Простодушная Мерфи уже успела опомниться от первого потрясения, которое почти свело ее с ума. Утром отряд индейцев, как вихрь, налетел на поселок — такого Мерфи не помнила за всю свою жизнь! — сжег несколько хижин, убил четырех женщин, разогнал по лесу скот. В поселке почти не было взрослых мужчин; все пошли в сельву, и индейцы, чувствуя свою безнаказанность, несколько часов хозяйничали в чужих домах. Мерфи уже приготовилась к смерти. Но, наверное, святая мадонна не забыла старую мулатку, так как произошло чудо. Двое дикарей вывели Мерфи на крыльцо. Один из них замахнулся на нее ножом и вдруг... упал на колени. Да, да, она хорошо помнит его искаженное страхом лицо, дрожащие руки, перья в носу... Скоро вокруг Мерфи собралась целая толпа индейцев. Некоторые из них весело кричали. Другие, прижав к груди ладони, зачарованно покачивали из стороны в сторону головами и что-то бормотали. Старуха снисходительно улыбалась, не понимая, что происходит. Несколько воинов бросились в лес и принесли оттуда бамбуковые палки и пальмовые листья. Через секунду были готовы узкие, но достаточно удобные носилки. Индейцы осторожно усадили на них Мерфи и с шумными возгласами и подпеванием отправились домой. Они продвигались только им известными тропами. Несколько раз отряд переправлялся через бурные потоки и вот, наконец, вступил в поселок Ганкаура.