Марджери Аллингем - Английский детектив. Лучшее

— Делом лучше занимайся.

Медсестра, услышав, как закрылась дверь, подняла голову и подумала о докторе Бакстер и Дереке Андерсоне.

«От некоторых женщин не знаешь, чего и ждать, — сказала она себе, — особенно от таких, как Клэр Бакстер. Разве что иногда».

Инспектор Янг сидел за своим рабочим столом, перелистывая каталоги. Сержант Брент взял их для него у констебля Макэндрюса, единственного в их участке завзятого коллекционера. Любопытно было видеть, как Макэндрюс, обычно неразговорчивый и замкнутый, просиял, когда его спросили о его хобби. Откровенное невежество инспектора в вопросах нумизматики не вызвало у него насмешки, напротив, он, казалось, был рад рассказать о том, какие взаимоотношения царят в кругах местных коллекционеров. Среди знатоков нумизматики коллекционеры монет, отчеканенных вручную, похоже, считались своего рода аристократами. Однако Саммерстона и Эша интересовали вопросы еще более специфические, и они, по мере своих скромных сил, сфокусировали внимание на монетах с изображением монархов донорманнского периода. С особым упоением Макэндрюс рассказывал о величайшем и в то же время самом малоизученном из древних английских королей. Джордж Янг о нем никогда не слышал, но, судя по рассказу молодого констебля, без него вся эпоха средневековья сложилась бы по-другому. Весь этот период, как видно, был озарен ослепительным сиянием могучего, но загадочного короля Оффы.

После разговора Янг поблагодарил Макэндрюса, отправил его обратно на пост и принялся с интересом рассматривать фотографии монет в каталогах.

— Вот ведь психи ненормальные, — пробормотал он. — Старый пенни — это всего лишь старый пенни, и какая разница, сколько экземпляров сохранилось? — Он смотрел на одну фотографию так долго, что у него круги пошли перед глазами. — Ненормальные, — повторил он и отодвинул каталоги в сторону. Нужно поговорить с Эшем. Он и так уже слишком долго откладывал.

Эш провел взглядом машину инспектора, развернулся и пошел к дому с ощущением полнейшего успеха. Он сделал это, совершил невозможное — убийство, которое даже полиция признала несчастным случаем.

У Дженни было слишком туго с деньгами, чтобы оставить себе коллекцию Гордона, и, поскольку она сама в нумизматике не разбиралась, «Оффа» будет продан с аукциона вместе с остальными. «И угадайте, кто будет на том аукционе?» — подумал он и радостно рассмеялся. Возможно, уже через месяц он будет держать в руках серебряную монету короля Оффы, уникальную, блестящую, с портретом короля, глядящего с поверхности крошечными круглыми глазками. Но как точно Дженни догадалась, как именно он убил Гордона! Ему пришла в голову интересная мысль: только женщина, действительно хорошо знающая мужчину, может так, как Дженни, почувствовать истину. Но насколько хорошо она знала его? Что, если она тоже почувствовала огонек желания? Неужели она никогда не сравнивала решительного и энергичного советника Эша со своим мужем-размазней? В этой мысли ему почудилось что-то эротическое. Дженни и «Оффа»? Возможно.

Даже как-то странно думать, что совсем скоро он сможет взглянуть в глаза Оффы, величайшего правителя между Александром и Вильгельмом Завоевателем. Только если эти чертовы социальные службы не увеличат вдове субсидию. Он даже усмехнулся от этой мысли. Может, ему самому предложить это совету? Через час, потягивая бренди в уютном кресле, он все еще улыбался.

На следующий день рано утром Дженни Саммерстон предстала перед мистером Уоткинсом в его кабинете. Показная простота кабинета являла собой яркий контраст расположенным по соседству пышным аукционным залам, но так нравилось старому аукционисту. У него даже была любимая присказка на этот счет: «Простота вне конкуренции». Старика больше смутило мужество Дженни, чем ее беда.

— Вы уверены, что хотите именно через нас продавать вещи Гордона, Дженни?

— Да, мистер Уоткинс.

— Видите ли, хоть я и старый друг вашего отца, но я не могу обещать вам повышенный процент. Существуют определенные правила, от которых мы не имеем права отступать. Вы, наверное, это знаете?

— Я понимаю.

— Очень хорошо. Тогда обдумайте все еще раз хорошенько и приходите через…

— Нет. — Неожиданная твердость ее тона захватила его врасплох. — Я хочу покончить с этим до конца месяца.

Дженни Саммерстон встречала сентиментальных вдов, не желающих расставаться со старыми вещами, домами и даже стилем жизни, не в силах противиться некоему внутреннему побуждению, которое они считали преданностью. Ей они всегда казались жалкими. Она бы никогда не стала так вести себя. Все это она и объяснила давнему партнеру ее отца по боулингу, слушавшему ее с серьезным выражением лица.

— И ту монету с королем Оффой, которую Гордон купил здесь пару лет назад, вы тоже будете продавать?

— Да, и ее.

— Представляю, какой переполох поднимется среди местных коллекционеров.

— Да, наверное.

— Вы окончательно решили не искать покупателей напрямую? — Мистер Уоткинс повертел в руках очки, давая ей возможность ответить, и, не дождавшись, заговорил деловым тоном: — Что ж, я уверен, аукцион — именно то место, где стоит решать подобные вопросы. Здесь мы в любом случае выручим не меньше, чем предложил бы любой из коллекционеров в частном порядке.

— Спасибо, мистер Уоткинс. — Дженни Саммерстон встала, направилась к двери, но на секунду задержалась, чтобы добавить: — Я не сомневаюсь, что могу на вас положиться, только…

— Да?

— Могу я… Могу я поставить кое-какие условия?

— Да, разумеется, в пределах разумного. Резервированная цена, надо полагать?

— Нет, совсем не это. Но… Я бы хотела, чтобы самая ценная монета из коллекции Гордона была в полной безопасности.

— Уверяю вас, Дженни…

— Пожалуйста. — Она вдохнула полной грудью и посмотрела на него почти с воинственной решимостью. — Я хочу, чтобы одна монета находилась в отдельном контейнере до тех пор, пока не станет собственностью покупателя.

— Но покупатель имеет право видеть, что берет, Дженни.

Дженни покачала головой.

— Он получит возможность ее осмотреть. Две стороны коробки будут стеклянными. Любой сможет осмотреть монету, только ее нельзя будет доставать.

— Что ж, хорошо. — Мистер Уоткинс записал что-то в блокноте. — А о какой монете идет речь, моя дорогая?

Глаза Дженни блеснули, и еще до того, как она произнесла эти слова, старик понял, каким будет ответ.

— «Король Оффа», — сказала она.

Через несколько секунд он уже смотрел на закрывшуюся за Дженни дверь. Его охватило какое-то смутное беспокойство. Произошло что-то нехорошее, он это почувствовал. И это была не какая-нибудь канцелярская ошибка, которую можно отследить и исправить, нет, у него появилось такое ощущение, будто вся его жизнь переменилась. Произошло что-то бесповоротное.