Дмитрий Билик - Аховмедская святыня

— Аристов, — вымолвил одно слово Черный.

— Что Аристов?

— Вы его подставили. Вряд ли он питает к вам нежные чувства.

— А что мальчишка видел? Ничего. Дело свое он сделал. Будет упрямствовать, себе хуже сделает. Аристов не допустит, чтобы все открылось.

— Одно но, когда Меркулова схватят, то великий князь будет допытываться у него, где на самом деле святыня, — при этих словах Черный засунул палец пониже груди, нащупывая в себе дырку.

— Это дело не одного дня. Понятно, что первое время он будет отпираться, но кто в то поверит? Подумают лишь о его злокозненности. Представляешь, что с Витольдишкой газеты сделают? Они такого Асмодея из него раздуют, любо-дорого посмотреть. А я уж напоследок тому поспособствую. Думаю, на днях уже надобно обставлять дело с Меркуловым, слишком, каналья, далеко залез. Ну что молчишь, дубина, думаешь рискованно все это?

— Мне надобно лишь получить святыню и переправить ее хозяину.

— Вот именно что. А на мое благополучие тебе плевать, потому я ее и не отдаю. Почитай, сейчас все на карту поставил: жизнь, карьеру, дальнейшее свое будущее.

— Вам за то платят, причем очень хорошо.

— Не твоего ума дело, как мне платят, олух. Тебе наказали способствовать, ты и помогай, а не мудрствуй. Вон до чего дошло, среди бела дня ко мне заявился.

— Мне некуда идти. Нужно укрытие, — только и сказал Черный.

— Есть одно место, но туда можно попасть только ночью. Где же тебя спрятать до тех пор?

В переулке послышался шум подъезжающего экипажа, стукнули о мостовую каблуки, раздались голоса. Полицейский чин подбежал к окну, выглянул, и на мгновение в свете дня озарилось его лицо — но тут же отпрянул в темноту.

— Проклятый Меркулов! Уже тут.

— Мне приходилось останавливаться, чтобы не привлекать внимание, — стал оправдываться Черный, однако без особого усердия.

— Да заткнись уже. Представляешь, что будет, войди кто-нибудь сейчас в комнату?

— Я могу выброситься из окна, сил еще предостаточно. Постараюсь убежать.

— Чтобы все видели, откуда ты выкинулся, дурья башка? Погоди…

Полицейский чин подбежал к сундуку, такому, каков есть в любом кабинете сыскного ведомства даже у самого последнего коллежского секретаря, открыл его, обвел взглядом и повелительно указал рукой Черному.

— Полезай!

Незваный гость с сомнением оглядел собеседника, но поняв, что тот не шутит, приказанье все же исполнил. С удивительной ловкостью заправского гимнаста он сложился внутри чуть ли не втрое, прижал голову к груди и со спокойствием, точно не было у него ровно никаких ранений, замер. Крышка захлопнулась, и полицейский чин с некоторой дрожью провел по дереву рукой, явно пытаясь успокоиться и взять себя в руки.

Не без дрожи подошел к окну, отдернул шторы, искоса взглянул на вылезающего из экипажа вслед за Меркуловым орчука и ненавистно сдвинул брови. Терпеть выскочку-аристократа осталось совсем недолго.

Мих шел третьим, после полицмейстера и господина, вновь облаченный в мундир и сапоги, без которых чувствовал себя уже неуютно. Орчук задумался о своем, потому чуть не налетел на двух доходяг, с трудом тащивших кованый сундук. Посмотрел на них полукровка, тяжел был ларь, того и глядишь бедолаги пупки надорвут. Кабы в другое время был, непременно помог, но от господина сейчас нельзя было отставать.

Поднялись в знакомом направлении, которое стало для орчука уже не таким пугающим — все же Его превосходительство хоть и горяч бывал в гневе (вспомнить только первое прибытие Миха с хозяином сюда), но человек деловой, с пониманием. Если в возмущение его не вводить, то и плохого ничего тебе не сделает.

Вот и теперь, не как обычно приветственно рукой в сторону кресла указал, больше того, сам навстречу выбежал, полицмейстера и титулярного советника под руки взял да к себе в кабинет привлек.

— Ну давайте, рассказывайте. А голубчика этого в дальнюю закройте, самую тесную. Такую теперь жизнь окаянному устрою, мало не покажется. Эх, жалко я бумаги все великому князю с Константином Никифоровичем отправил. Но ничего, мы этого Черного расколем, все равно нам зачтется.

— Я, к слову, уже вернулся, — появился в дверях первый полицмейстер, — по делу одному к себе в кабинет заходил. И что-то не увидел плененного, пока господа поднимались.

— Константин Никифорович, а окна вашего кабинета куда выходят?

— Как и у остальных, в Столешников переулок, — нахмурился Его высокородие, — почему вас этот факт так интересует?

— Смотрите, — поднялся на ноги Меркулов и подошел к окну, — видите вон ту крышу. Это и есть тот самый дом, где жил Черный. Мы побеседовали с владельцем его квартиры, и тот сказал, что человек в плаще часто ходил на крышу. За что хозяину приплачивали. Ничем предосудительным он там не занимался, лишь смотрел на звезды из телескопа. По крайней мере, так объяснялся.

— Ну и к чему вы ведете? И где Черный? — Недоумевал Александр Александрович.

— А к тому, что никакого телескопа у Черного не было, а вот подзорная труба, — Витольд Львович извлек золоченый цилиндр с зауженным основанием, явно морского назначения и, подойдя к столу, положил перед Его превосходительством, — была. Только очень трудно наблюдать за звездами из подзорной трубы, да еще днем. А вот за обер-полицмейстерством, не за всем, только за верхними этажами, смотреть можно запросто.

— Ну и зачем ему за обер-полицмейстерством наблюдать? Да где Черный, в конце концов?! — Ударил по столу Александр Александрович.

— Ушел, через окно. Под обстрелом выбрался в переулок, потом на Краснокаменку, — нехотя принялся рапортовать Николай Соломонович, — оглушил Селиверстова и убил Подберезкина. Думаю, и сам не избежал ранения.

У орчука создалось впечатление, что это не Черный умертвил опытного филера, а только что полицмейстер своими словами вогнал острый кинжал глубоко в сердце Его превосходительства. Александр Александрович, до того привставший из-за стола, тяжело плюхнулся в кресло и закрыл лицо двумя руками.

— Черный нас ждал, — вступился за своего компаньона по несчастью Меркулов, — когда мы ворвались, он жег бумаги. Его явно кто-то предупредил.

— Кто его мог предупредить? — Нахмурился обер-полицмейстер.

— Господин Меркулов довольно непрозрачно дал понять, что некто из полицмейстерства сотрудничает с Черным — подзорная труба, крыша, вид на наше ведомство.

— В моем учреждении никто не якшается с преступниками, — чуть ли не прорычал Александр Александрович.

— Извините, что опоздал, господа, отлучался по крайне неотложному делу, — блеснул в дверях оправой очков румяный полицмейстер, — что я пропустил?