Галина Штолле - Фестиваль огней (СИ)

— Эвакуацию института Ораторов можно начать уже сейчас, закрыв его под предлогом ремонта. Как только джараи увидят первых жителей, городские системы жизнеобеспечения заработают в полную мощность. Что касается жителей посёлка, то можно запросто устроить какую-нибудь коммунальную катастрофу для отвода глаз и перевести сюда часть людей.

— Я займусь этим. Отход оставшимся будут обеспечивать вицери, готовые сражаться до последнего.

— А что касается предателя… — в глазах Бланш появился хищный блеск.

— Он умрёт одним из первых, обещаю.

Внешние миры

Бинар

Кьонг Нам Прати заметно невничал. Последние несколько недель его раздражало всё, так или иначе связанное с работой. Работа не давала покоя даже дома, где раньше он мог расслабиться в объятиях жены. Из-за неё же в королевскую резиденцию пришлось вернуться старшему брату с его женой и детьми. И это не считая подмоченной репутации бинарской разведки из-за убийства консула и твердолобости некоторых министров, с одним из которых Кьонг имел несчастье разговаривать прямо сейчас.

— Я ещё раз прошу предоставить нам материалы дела.

— А не много ли вы на себя берёте? Консул одно время руководил нашим ведомством и найти его убийц для нас дело чести.

Во время разговора от желания постучать кулаком по столу и послать этого господина подальше Кьонга спасал только кофе с мороженым и специями.

— Денре министр, уверяю вас, мы преследуем одинаковые цели, — голос Кьонга был подобен вулкану, внутри которого кипела лава.

— Но, если я не ошибаюсь, министерство обороны и МЧС также отказались с вами сотрудничать, — ехидно заметил голос на том конце провода. — С какой это стати мы должны?

— С той самой, что живём мы на одной планете!

— На которой, как вы считаете, вам всё позволено! Забираете себе самые важные дела, являетесь самым престижным и значимым ведомством. Хватит! Теперь у нас есть шанс доказать, что мы чего-то стоим…

— Я и не оспариваю важность ваших ведомств, — начал было Кьонг.

— Искать преступников и отдавать их правосудию — такая же наша работа, как и ваша. А вы, должен заметить, обнаглели в последнее время и с момента своего создания ведёте себя как короли, словно вам всё разрешено! Бинарская разведка должна знать своё место. Дело мы вам не отдадим. Разговор окончен.

Короткие гудки, глоток кофе. Кьонг запустил стеклянную вазу в стенку, чтобы выместить напряжение.

— Ну-ну, тише, — в дверях его кабинета появился отец, глава бинарской разведки и с невозмутимым лицом включил мультиплеер. — На тебя ваз не напасёшься.

«В сегодняшнем пресс-релизе жандармерия официально сообщила, что пойман человек, убивший консула Раваи», — сообщала с экрана ведущая. — «Он сознался во всём и сейчас находится в тюрьме».

— Дожили, — язвительно заметил Кьонг, делая звук тише. — О последних событиях узнаём из теленовостей.

— Он не жилец, — спокойно смотря куда-то сквозь экран, произнёс Прати-старший. — Вот увидишь, до завтрашнего утра он не дотянет. И у ведомств будет ещё один труп, ведущий в никуда. Их самая большая проблема — зацикленность на убийстве консула. В отличие от нас, они не видят картину целиком. А мы уже сейчас знаем, кто заказчик, — он сделал паузу. — Думаю, в историю это войдёт как «война ведомств».

— Что же вы предлагаете? — посмотрел на него Кьонг.

— Ты что-нибудь слышал про запасные списки? — хитро улыбнулся его отец.

Кьонгу потребовалось несколько секунд, прежде чем память подкинула ему воспоминание с первого курса университета.

— На первом курсе так называют списки студентов, идущих на отчисление после первого месяца учёбы. Пятнадцать человек с дневного и пятнадцать человек с ночного потока. Их признают негодными для службы разведчика и отправляют в другие университеты.

— Это официальная версия, — тоном «само собой разумеется» подтвердил Мауи Прати.

— А неофициальная?

— За день до отчисления каждая группа проходит специальный инструктаж, в котором говорится о том, что, даже покидая стены академии, они остаются разведчиками. Просто их работа будет протекать в другой, более подходящей их характеру сфере. Обычно мы обходимся собственными силами или используем их как информаторов. Но, похоже, сейчас от них потребуются активные действия. Необходимо поднять эти списки.

— Мы можем прекратить войну ведомств? Прямо сейчас?

— Мы не будем ничего прекращать. Пока. Наш враг считает, что обложил нас со всех сторон и отрезал нам помощь других. Пусть считает, не будем его разочаровывать. Не будем показывать свою силу и выдавать нужных нам людей. На первых порах они нужны нам как информаторы. Надо связаться с ними и подробно разведать всё.

— Я беру это на себя.

— Это не единственное, чем тебе стоит заняться. Я полностью передаю тебе внутреннюю политику.

— Как это? — непонимающе посмотрел на отца Кьонг.

— Отныне все решения, которые предстоят, принимаешь ты и только ты. Учись обходиться без меня, сынок, и включать голову, прежде чем запускать вазой в стену.

— Но, это значит…

Кьонгу, почувствовавшем, как зашаталась земля под его ногами, закончить мысль не дали.

— И у меня для тебя особое задание. Сейчас мы в тяжёлом положении: убит консул, идёт война ведомств. Очевидно, что нам готовятся нанести последний, решающий удар. Поставь себя на место наших врагов и подумай, что бы ты сделал дальше? Включи своё воображение и используй его по полной.

Такое чувство, что Кьонг нечто подобное где-то уже слышал, и само происходящее вызывало странное чувство дежа вю… Но хуже было даже не это…

— Хорошо, отец, — он поправился. — Слушаюсь, хедоним, — и поклонился.

Когда отец вышел, Кьонг с ужасом осознал, что ему напоминает вся эта ситуация. Учения на третьем курсе, когда дневной староста просил разработать его стратегию. Вот только в этот раз это не учения. Всё самое худшее готовилось произойти на самом деле…

С криком Кьонг запустил в стену ещё одну вазу и она разбилась, блестящим в солнечных лучах крошевом осыпавшись на пол. Словно капли росы на полу осколки поблескивали, пока Кьонг стоял, впецившись пальцами в стол, так что костяшки побелели. «Чем настоящий профи отчитается от просто профи?» крутилось как волчок в его голове. «Знаешь, что такое кризисное управление?».

Легко сказать «придумай». По сравнению с тем, что происходило сейчас, учения казались детским лепетом. Такая ответственность на него не давила тогда. А сейчас Кьонг в полной мере почувствовал всю неподъёмную тяжесть этого слова. Он отвечает не только за свои действия, он отвечает за весь Бинар. Это парализовывало воображение и не давало возможности включиться в работу. Он словно завис, забыв все свои хитроумные комбинации. Замораживал мышление и ещё один неприятный факт. Его отец вёл себя так, словно готовился уйти с поста. Или, что более возможно, готовился умереть. А Кьонг пока не чувствовал себя достаточно опытным, чтобы так резко начать руководство бинарской разведкой.