Наталья Неткачева - Охота на блондинок

— Долгая история, сейчас важно остановить Богдана.

Алан недоверчиво покачал головой.

— Значит, он и был охотником? Невероятно! Мы, конечно, не были особо близки, но мне казалось, я знаю, на что он способен, а на что нет!

— Типичное заблуждение. Человек не всегда знает, даже на что способен он сам, а уж судить о других — верх самоуверенности.

Он нахмурился, смерил меня строгим взглядом педагога, недовольного поведением ученика и проворчал:

— Верх самоуверенности и беспечности — садиться в машину к малознакомому мужчине, когда по городу бродит маньяк! Почему ты уехала с ним, не дождалась меня?! Мы так не договаривались!

Ну всё, недолго длилась идиллия — зануда-Войнич вернулся.

— А ты куда пропал? Я тебя не нашла и телефон был занят, так что сам виноват! Признавайся, ты всё же устроил драку? Мы так тоже не договаривались.

Алан виновато отвёл глаза.

— Прости. Так получилось. Честное слово, я ничего не провоцировал — он сам нарвался.

— Вик? Он хоть жив?

— Конечно. Нос только сломан.

У него зазвонил телефон. Прослушав полученное сообщение, Алан нахмурился и повернулся ко мне.

— Глеб звонил. Он за мной ехал, но немного отстал, застряв в пробке. Богдан попал в аварию неподалёку отсюда. Съехал в кювет и врезался в дерево. Он мёртв…

Решение пришло быстро.

— Алан, ты здесь раньше бывал? Можно как-то открыть ворота с этой стороны?

— Да. В стене рядом с калиткой есть неприметное углубление. Хочешь открыть для пожарных?

— Хочу выбраться отсюда. Не нужно никому знать, что здесь произошло.

Он растерялся.

— А как же полиция? Нужно рассказать о Богдане!

— Он мёртв и больше никого не убьёт, а у нас нет доказательств. Мои видения к делу не подошьёшь. Пойдём, пока толпа зевак не собралась.

— Но… люди должны знать правду! Особенно родственники убитых девушек!

— И что она изменит, эта правда? Вернёт жизнь тем блондинкам? Нет! Зато, представь, что придётся пережить Жаклин и Инге! Я имею некоторое представление о том, каково жить с клеймом «родственница маньяка». Люди начнут в лучшем случае поливать их грязью или преследовать, как в своё время ты преследовал меня!

Алан, не выдержав моего взгляда, отвернулся и молча пошёл к стене. Он ощупывал её около минуты. Наконец, нашёл, что искал, и ворота бесшумно распахнулись, выпуская нас в освежающую ночную прохладу…

— А я говорю, именно так всё и было! — рассказывала Дарина полушёпотом, бурно жестикулирую.

Мы стояли во дворе того, что когда-то было загородным коттеджем Жаклин Голд. Ворота были открыты, вокруг сновали рабочие и просто прохожие, пожелавшие помочь с расчисткой завалов. Даже журналистов никто не прогонял — они могли фотографировать обуглившиеся стены сколько угодно. С момента пожара прошло пять дней, а в воздухе всё ещё витал устойчивый запах гари.

Коттедж спасти не удалось, но прилегающая территория не пострадала. Жаклин всё ещё находилась в больнице — после похорон сына ей стало хуже. С ней сейчас была вернувшаяся из Германии Инга. Андрея тоже пока не выписали из инфекционного отделения, так что работой руководили Фёдор и Войнич. Спортсмену, подозреваю, эта роль была не по душе, но он так и не осмелился рассказать Жаклин правду о сыне, а потому отказать ей в небольшом одолжении не смог.

— Ты мне не веришь? — насупилась Даша.

— Верю, тебе приснился сон, что же тут невероятного?

— Он приснился мне за ночь до случившегося! Я видела, как по дороге на большой скорости неслась синяя девятка. Как перед ней, словно из-под земли выросла Марта, и машина резко слетела с трассы и врезалась в дерево. Это она его убила, Злата! Она, говорю тебе!

— Даш, я ничего не отрицаю, но правды мы в любом случае уже никогда не узнаем.

Рядом с нами остановилась Галина. Она с тоской смотрела на пепелище и причитала:

— Беда-то какая! Сколько горя сразу! И мальчик наш погиб, и дом сгорел! А я как чувствовала, — она оглянулась на нас, словно приглашая в слушатели, и продолжила: — Роза китайская, что Жаклин посадила, когда Богдан родился, ещё пару месяцев назад чахнуть начала. Я её уже и пересаживала, и удобряла — ничего не помогло. Завяла красавица. Вон она стоит, мы её неделю назад в сад вынесли.

Я подошла к кадке с поникшим гибискусом и провела ладонью по листьям и земле. В растении почти не осталось жизненных сил. Удивительно, оно действительно уходило вслед за тем, для кого было взрощено. От земли шёл характерный специфический холод. Яневольно поёжилась — вот и причина.

— Галина, вы землю для цветка, где брали, не на кладбище случайно? Земля с могилы домашние растения убивает.

— Да вы что?! — всполошилась женщина. — С какой могилы? Я в саду её выкопала, вон под тем дубом возле беседки!

Мы с Дариной переглянулись и поспешили проститься с женщиной.

— Это то, о чём я подумала? — глаза Дарины заблестели.

— Не знаю, я мысли читать не умею, но в горшке точно земля с могилы. Войнич, можно тебя на минутку, — подозвала я проходившего мимо спортсмена.

Он должен был только присматривать за ходом работ и отдавать распоряжения, но включился в процесс наравне со всеми. В старой одежде, перепачканный сажей, после всех этих строгих классических костюмов, спортсмен выглядел довольно забавно. И что особенно приятно — в мою сторону больше не косился недобро, не усмехался криво и не грубил. Совсем… ни разу с того рокового вечера.

— Можно и на десять, — он вытер пот со лба и… улыбнулся. А я невольно напряглась. Эти его улыбки — ещё одно новшество, к которому я пока не привыкла. — Слушаю.

— М… м, только не пугайся, нам лопата нужна и грубая физическая сила, кое-что выкопать.

— Надеюсь, клад? — насторожился Алан.

— Не-а, скелет, — с энтузиазмом возразила Дарина. — Старый-престарый, как в музеях!

Его лицо вытянулось, в голосе зазвучало страдание:

— Опять? Мелихова, ты без них не можешь что ли?!

— Со мной не соскучишься, правда? Ждём тебя с лопатой возле беседки!

Скелет действительно нашёлся. Мы с Дариной точно знали, кому он принадлежал. Я опустилась прямо на землю и протянула ладонь над останками. Ну же, Марта, открой свою тайну, расскажи, чего ты добиваешься!

Её история была почти зеркальным отражением судьбы Богдана. В семье родился ребёнок гермафродит. Сороковой год — ни о каких корректирующих операциях тогда и речи не шло. Родители эту физиологическую особенность просто не афишировали, растили отпрыска, как мальчика. После войны переехали с ним сюда, в Подмосковье, и жили как тысячи других простых рабочих семей.

Потом ребёнок стал подростком и буквально на глазах… начал превращаться в девочку — наметилась грудь, появились менструации. Переезжать не хотелось — отец уже был председателем колхоза, вот и придумали они эту историю с дифтерией. Мол, сын умер, его похоронили на родине, а чужую девочку удочерили. Так появилась Марта.