Карл Александр - Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени

Он вернулся к рабочему столу, вложил деньги в конверт и поспешно набросал записку.

«Дорогая миссис Нельсон!

Мне надо на некоторое время уехать из Лондона. Если я не вернусь через тридцать дней, прошу Вас использовать остаток наличности, чтобы найти новое место.

С наилучшими пожеланиями,

Он сложил записку и сунул в тот же конверт, надеясь, что она выглядит не слишком зловеще. Затем положил конверт за дверью лаборатории, после чего закрылся внутри, заперев дверь. Вернувшись к сейфу, он пошарил в нем и отыскал несколько дорогих украшений, которые мать вручила ему для подарка первой родившейся дочери, когда бы это ни произошло. Он поморщился, глядя на драгоценные камни. Дети? Их и так в этом мире слишком много.

Он спрятал украшения в карман, прошел к машине времени, глубоко вздохнул (отчаянно надеясь, что этот вздох не станет для него одним из последних) и забрался в нее. Заперев дверь кабины, он сел в кресло и пристегнул ремни. Менять установку определителя временной сферы не нужно было: Стивенсон уже все указал: год – 1979, месяц – ноябрь, день – пятый.

Он синхронизировал карманные часы с часами на пульте управления, быстро подсчитав, что до 1979 года будет добираться сорок три минуты. Было 7.14 утра. Стивенсон получил не меньше полутора часов форы.

Уэллс последовательно передвинул несколько переключателей, активировавших двигатель. Низкое гудение под ногами сказало, что энергетические поля уже начали взаимодействовать, набирая скорость. Оставалось всего несколько мгновений. Небольшая лампочка на панели управления вспыхнула. Машина была готова.

Он помедлил. Ему не поздно было передумать. Стивенсон решился на это из отчаяния – а ему, Герберту Джорджу Уэллсу, совершенно необязательно нестись сквозь время. Он может остаться в настоящем и продолжить изобретать, писать и мечтать. Он может вести нормальную, плодотворную жизнь, не прыгая в неизвестность. Разве мать постоянно не укоряла его за импульсивность? Он вспомнил один из последних случаев, когда она ему выговаривала. Эйч Джи отказался готовиться к экзаменам за третий курс университета, потому что писал рассказ. Его произведение опубликовали, однако лишили стипендии и попросили больше не возвращаться на факультет.

Уэллс поднял руку, чтобы отключить двигатель. Проведя процедуру деактивации почти наполовину, он внезапно замер. О чем он только думает? Неужели все эти годы исследований, поисков и конструкторских решений прошли даром? Именно тот рассказ – «Аргонавты времени» – и заставил его заняться геометрией четырех измерений! Он импульсивен – да, но он не безрассуден. И потом, разве весь смысл его существования не в том, чтобы разведывать неизвестное? Делать то, чего никто никогда не делал?

Он повторил процедуру включения.

Когда двигатель снова был готов, он дрожащей рукой снял с тормоза руль ускорения и бережно толкнул его. Ничего не происходило. Он тихо чертыхнулся. Он настолько перетрусил, что даже не стронул рычаг с места! Сжав зубы, он решительно толкнул рычаг вперед до упора, а потом зафиксировал, отклонив вбок.

Эйч Джи не был готов к реакции «Утопии». Машина быстро набрала скорость и вскоре начала вращаться так стремительно, что смазавшиеся стены лаборатории стали прозрачными. У него вдруг возникло ощущение неуправляемого падения, но в следующую секунду какая-то громадная невидимая сила рванула его вверх. Ему показалось, что он находится в центре гигантского смерча, а потом пришло головокружение. Уэллс откинул голову на спинку кресла. В животе у него бурлило: казалось, его вот-вот вырвет. Он сделал что-то не так? Чего-то не предусмотрел? Нарушил какой-то неизвестный закон вселенной?

Машина продолжала ускоряться, и он лишился способности к логическому мышлению. Ощущение движения превратилось в молниеносный безостановочный полет: физическое ускорение стало потрясающим. Уэллс завопил. Он точно знал, что разобьется, взорвется и погибнет где-то здесь, в безвременном тумане, вихрящемся вокруг него. Перепугавшись, он рвался с кресла, словно это могло как-то ему помочь. Перемещение во времени уже настолько ослабило его, что у него не было сил расстегнуть пряжки страховочных ремней. И это было к счастью: ведь если бы он смог встать с кресла, то попал бы в вихрь и мгновенно распался.

Уэллс скулил и дрожал, а машина качалась и тряслась, совершая свою вращательную одиссею. Он ощущал себя потерянным и обреченным. Неожиданно Уэллс прижал подбородок к груди, крепко зажмурился и, впервые после достижения девятилетнего возраста, механически начал молиться. Слезы агностического раскаяния потекли у него по щекам. Он молил о прощении. Он молил об освобождении. А потом он резко открыл глаза и тряхнул головой, приводя мысли в порядок. Сейчас не время обращаться к религии. Ему надо взять себя в руки. Однако все было бесполезно. Веки у него опустились. Ему показалось, что тьма окутывает его тело и поглощает разум. Он ощутил сонливость. Ему показалось, что он плывет. Тает. Ничего вещественного не осталось. Вообще ничего. Его последней мыслью было, что он безболезненно растворяется где-то в четвертом измерении.

Уэллс резко пришел в себя. Туман рассеялся, гул «Утопии» стал тише. Эйч Джи протер глаза и увидел, что вихрь вокруг него приобрел мириады ярких красок. Запустив пальцы в жилетный карман, он вытащил часы и поднес к глазам. Заморгав, Уэллс ахнул и выпучил глаза. Не только его часы раскрасились бесчисленным количеством оттенков: то же стало с его пальцами и рукой! Он посмотрел вниз. То же произошло с его ногами! Видимо, он испарился. Он поспешно ощупал себя. Казалось, его тело не изменилось – просто его трудно было рассмотреть. Видимо, так работает принцип расширения времени.

Уэллс помахал рукой перед лицом и убедился, что это похоже на танец роя светлячков. Он хихикнул. Конечно, он явно распался, однако чувствует себя отлично. Он един со вселенной!

Но где он и в каком времени? И существует ли какое-то время? Он пригляделся к часам. Сначала стало заметным слабое черное очертание руки и пальцев. Тогда он поднес часы ближе к глазам и долго в них всматривался. Искры метались, словно беспорядочные язычки пламени, но в конце концов он смог различить стрелки и цифры.

Эйч Джи находился в пути двадцать три минуты. Если его расчеты верны, то он должен прибыть в 1979 год в 7.57 утра. Значит, он все-таки не умер в четвертом измерении. Он просто спал, пока его тело переходило в испаренное состояние.

Он захохотал. У него все получится! Он запрыгал в кресле. Возбуждение и эйфория охватили его – и он с религиозным жаром возгласил, что он, Эйч Джи Уэллс, это совершил. Он покорил тайны четвертого измерения, а если он способен это сделать, то и другие тоже смогут. Для человечества нет преград. Человеческий разум бесконечен! Человек способен добраться до вечности. Человек – царь!