Карл Александр - Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени

Стивенсон радостно подпрыгнул в кресле, восторженно наблюдая за тем, как орды японцев падают под пулеметным огнем. Он представил себе, что с таким оружием в руках стоит на газоне «Эскулапа». Его отец с друзьями несутся на него верхами во весь опор, блестя на солнце красными куртками и белыми лосинами. Он открывает огонь. Люди и лошади моментально падают. Однако его отец снова встает и бежит к нему, размахивая над головой кочергой. Еще одна длинная очередь – и его отец падает окончательно, а тело его не распадается на куски только благодаря одежде.

Вернувшись к реальности, Стивенсон почувствовал себя спокойным и радостным. Он досмотрел сентиментальную концовку военного фильма, после чего выключил телевизор. Он был глубоко удовлетворен: он только что увидел визуализацию и подкрепление той единственной стороны человеческой психики, которая вызывала в нем восхищение и уважение. А потом он начал лихорадочно размышлять. Королева Виктория (эта надутая сука с лошадиной мордой) ни за что не допустила бы, чтобы в Англии поставили нечто похожее на только что им увиденное. Значит, общество коренным образом изменилось, позволяя человеку выражать себя свободнее – и, следовательно, более кроваво. Он засмеялся. Если эта штука под названием телевизор отражает современное состояние зверя по имени человек, то здесь он поистине дома, не то что в своем собственном веке! Какая ирония: он на самом деле родился на сто лет раньше, чем следовало. Скорее бы наступила ночь! Может быть, он познакомится с какой-нибудь девушкой. С кокеткой, которая знает, как надо доставить удовольствие, а потом красиво умереть.

Он встал, потянулся, а потом взял с тумбочки свои обожаемые карманные часы. Он открыл их не для того, чтобы узнать время, а чтобы задумчиво посмотреть на ее портрет под крышкой. Закрыв часы, он спрятал их в кармашек своих новых брюк, а цепочку пристегнул к кожаному ремню. Затем он примерил шляпу-панаму, купленную одновременно с полуботинками на наборном каблуке, и встал перед ростовым зеркалом у шкафа. Шляпа сидела безупречно. Он перенес вес тела на правую ногу, чуть опустил правое плечо, упер руки в бока, выгнул брови и подал таз вперед. Увиденное заставило его удовлетворенно вздохнуть. Он даже выглядит как человек 1979 года. У него такой же угрожающий и вороватый вид, такой же блеск грязной роскоши, который он подметил у слонявшихся по улицам мужчин.

Он ухмыльнулся, восхищаясь своим преображением. Хотя прибытие в Сан-Франциско вместо Лондона поначалу оказалось серьезным потрясением, теперь это его уже не волновало. Город – это город, и с американским языком у него пока никаких проблем не возникло. В ближайшее время он добудет план Сан-Франциско и будет знать улицы и уметь на них ориентироваться. Возможно, он научится управлять одной из этих новых механических повозок (предпочтительно одной из длинных и обтекаемых черных моделей с затемненными стеклами) и тогда сможет ездить, куда захочет: современный совершенно свободный мужчина, который может позволить себе любую причуду.

Неожиданно в дверь громко постучали.

Он был удивлен. Это еще кто? Он что – заказал еще какую-то доставку и забыл об этом? Может, еще бутылку джина? Нет. Кто бы это ни был, его совершенно не ждали – и он проигнорировал табличку «Не беспокоить» на двери номера.

Он вышел из спальни и бесшумно прошел к двери. Затаившись и прислушиваясь, он стиснул свою крупную кисть в смертоносный кулак. Может, кто-то просто ошибся номером. Может, он уйдет.

Постучали еще пять раз, громче, чем раньше. Настойчиво и решительно.

Уже злясь, Стивенсон нахмурил брови и сжал зубы.

– Ладно! – крикнул он. – Кто там?

– Дежурный, сэр! – ответили ему приглушенно.

– Какого черта вам надо?

– Ваш багаж, сэр.

– Багаж? – Он удивленно шагнул назад, воззрившись на дверь в полном недоумении. – Какой багаж?

– Ваши чемоданы привезли, сэр.

– Чемоданы? Что за чушь! Вы ошиблись номером.

– Но вы ведь доктор Стивенсон, так?

Озадаченно хмыкнув, Стивенсон шагнул к двери, отпер ее и распахнул створку.

– Ну, что за дьявольщина…

Он поспешно отступил обратно.

– Господи! – выдавил он смятенно. – Уэллс?

* * *

Эйч Джи закрыл за собой дверь и демонстративно бросил табличку «Не беспокоить» в мусорную корзину, а затем спокойно повернулся лицом к трясущемуся Лесли Джону Стивенсону. Он не испытывал ожидаемого гнева или напряжения – скорее его немного опечалило то, что он оказался первым, кто разоблачил Джека-потрошителя. Он обратил внимание на броскую одежду этого человека и не удержался от суховатого комментария:

– Ваш выбор наряда не кажется вам чересчур вызывающим, Джон?

– Как вы сюда попали?

Уэллс молча улыбнулся.

– Как вы меня нашли?

– Разве такие детали имеют значение?

Стивенсон вздохнул, пригладил ладонью волосы и отвернулся от Уэллса.

– Следовательно, вы знаете.

– Вы оставили свой плащ и саквояж в шкафу в прихожей, – равнодушно ответил Герберт Уэллс.

– Извините за беспокойство.

– Думаю, ни я, ни наши общие знакомые не догадывались, до чего мог пасть один из нас! – взорвался Эйч Джи. – Что на вас нашло, Джон?

Стивенсон напрягся и повернулся к Уэллсу:

– Объяснений нет. А даже если бы были, они никого, кроме меня, не касаются.

Его рука нащупала бутылку «Бифитера».

– Не желаете джина, старина? Вкус не такой резкий, как раньше, и он жутко дорого стоит, но, с другой стороны, это же импорт. С учетом нашего места пребывания… – Стивенсон позволил себе ироническую усмешку. – Он весьма недурен. Налить вам стопку?

Уэллса огорошило предложение выпить с этой тварью. Однако чем дольше он смотрел на Стивенсона, чем более полно оценивал ситуацию, тем понятнее ему становилось, что разумнее было бы воспользоваться его предложением. Возможно, ему удастся с помощью логических рассуждений убедить Стивенсона вернуться в Лондон 1893 года. В конце концов, похоже, этот человек находится в здравом рассудке. Он неохотно ответил улыбкой:

– Почему бы и нет? Покуда мы сможем оставаться цивилизованными людьми.

Стивенсон прошел к бару, взял стопки, наполнил их, поставил бутылку между ними и сел на табурет. Повернувшись к Уэллсу, он жестом пригласил последовать его примеру.

– Проделав такой путь, что вы намерены предпринять?

– Забрать вас назад! – выпалил Эйч Джи.

Стивенсон со вздохом привалился спиной к бару.

– Вы никогда мне не нравились, Уэллс, но я всегда уважал ваши таланты и способности и неизменно получал удовольствие от вашего общества. Вы умеете заставить собеседника мобилизовать свой разум. Однако мы не в литературном кружке и не дискутируем по поводу того, кто именно был автором пьес Шекспира. И это не студенческий ораторский клуб, обсуждающий достоинства Бисмарка и промахи Наполеона III. – Он помолчал. – Сейчас мы с вами оказались вне своего времени – если хотите, встали над временем. Мы преодолели смерть – и, следовательно, гуманитарные ценности. Для нас с вами нет правил. За исключением одного: я никогда не вернусь в 1893 год. Так почему бы нам не забыть об этом и не обсудить нашу уникальную ситуацию, как подобает джентльменам? – Он выпил джина. – Мы можем так сделать, Уэллс?