Софья Ролдугина - 13 кофейных историй

Глаза у мистера Меррита забегали. Он отступил от меня на шаг и слегка наклонил голову, словно приглядываясь к огромной спящей собаке: проснётся? Облает? Или укусит?

— Так, истинно так… Но зачем бы кому-нибудь понадобилось это делать?

Мы с Мадлен удовлетворённо переглянулись — вопросы, которые она мне задавала перед выходом, определённо пригодились.

— Очень просто. Мистер Панч, нанимали рабочих вы с мистером Спенсером, верно?

— С его помощником, миледи, — улыбнулся адвокат, прекрасно понимая, к чему я веду.

— Оплата щедрая? — обратилась я уже к рабочим.

— А то! — горячо откликнулся Эрикссон. — За зимние работы в два раза больше против обычного дали… Постойте-ка. Кажись, я понял. Это что, кто-то на зависть изошёл, что ли?

— Люди и из-за меньшего идут на подлость, — скромно опустила я взгляд. — Наверное, отец Адам не раз предупреждал вас об этом в проповедях.

— Было дело! — крикнул кто-то из толпы, и тут все загомонили разом, припоминая и подозрительные следы на заснеженных склонах, и сплетни о духах, которые уж слишком вовремя разошлись в пабах по обе стороны реки…

«Всё-таки Эллис был прав, — подумалось мне. — Позволь человеку самому высказать „правильную“ догадку, и он поверит в неё быстрее, чем если бы его стал убеждать целый хор профессоров и святых праведников».

— Похоже, что с голосами духов мы разобрались, — произнесла я чуть погромче, привлекая к себе внимание. Благо после выстрела из револьвера к моим словам прислушивались даже более чутко, чем заслуживала бы даже самая придирчивая хозяйка и нанимательница. — А что ещё загадочного происходило во время работ? Мы, аксонцы, народ храбрый и упорный; не верится, что нас можно напугать только одним воем, пусть и страшным. Скорее поверю, что при первых звуках у вас появилось желание схватиться за вилы.

Шутка была, откровенно говоря, не самая остроумная. Однако многие приняли её за чистую монету и сочли комплиментом. Лишь несколько человек продолжали поглядывать на меня с недоверием, в том числе Хэмстер. Но ответил, к моему удивлению, именно он.

— Всякое случалось. Вот раз на стене в темноте буквы светиться начали — «мор». А аккурат на другой день мы все тут продри…

— Желудочную хворь перенесли, — поспешил вмешаться Огастин Меррит. Сахарное выражение лица у него исчезло начисто, зато появилась настороженная задумчивость.

— Было такое, — кивнул Эрикссон и почесал покрытый рыжей щетиной подбородок. — Но к обеду ближе. А с утра тянуло откуда-то гнилым запашком…

— Точно-точно! — поддакнул из задних рядов суховатый мужчина с большими, но очень красивыми ладонями. Под носом у него торчали, как приклеенные, чёрные тонкие усики вроде тех, что носили придворные щёголи в позапрошлом веке. — Не просто запашком. Дым был, прозрачный почти, но всё ж дым. Я ещё подумал тогда — кто это гнилушки жжёт?

— А светящиеся буквы объяснить и вовсе просто. Надпись делается с помощью особого состава, который на следующий день смывают реагентом… Так ведь говорил детектив из Бромли, знаменитый Эллис Норманн, да, мистер Панч? — обернулась я к адвокату.

— Истинно так, — кивнул он, забавляясь на свой манер.

Похожим образом мы сообща развенчали миф о камне, который раскололся сам собою — можно было расколоть его заранее, затем незаметно заложить крохотный заряд, который бы взорвался через минуту или две. Ничего мистического не отыскалось и в душераздирающем рассказе о цветных кругах на снегу: чего уж проще, высыпать краску из банки на верёвочке, забравшись на ветку дуба — как раз получатся круги, около которых нет человеческих следов. Как объяснить стук из-под земли, я не догадалась, но тут Джек робко предположил: «А не померещилось ли нам, ребятушки? Мы тогда уже пуганные были…». И Хэмстер вспомнил, что первым «стуки» расслышал покойный Рон Янгер, который в то время уже постоянно ходил пьяным.

— Что ж это получается, люди добрые? — оглядел Хельг Эрикссон руины замка уже другим, сосредоточенным и сердитым взглядом. — Нас что, дурить кто-то вздумал?

— Боюсь, что так, — вздохнула я печально.

Мэдди спрятала улыбку за краем рукава. А мистер Панч вдруг решил подыграть нам и пошутил по-своему:

— Причины остановки работы серьёзные, как я вижу. Но всё ещё сомневаюсь, не будет ли лучшим решением удержать из платы за каждый день простоя полную сумму…

Хэмстер, который как раз пытался пригвоздить меня к месту презрительно-подозрительным взглядом так и замер, по-глупому открыв рот. Комок табачной жвачки некрасиво вывалился рабочим под ноги. Казначей побледнел в прозелень и аккуратно двинул острым мыском сапога, присыпая отвратительное пятно снегом.

Однако моё настроение, кажется, не могли сейчас испортить даже самые мерзкие с виду предметы.

— Штрафы? Что вы, мистер Панч, — с деланной ласковостью укорила я адвоката. — Кто же прибегает к таким жестоким наказаниям с первого раза? К тому же эти, без сомнения, достойные люди сегодня же выйдут на работу, насколько я поняла.

— Вот хоть сей момент! — горячо откликнулся Хэмстер и утёр губы. — Только, это… за инструментом сбегаю!

Какой инструмент нужен при расчистке завалов, я не знала, однако благосклонно кивнула. И собиралась уже попрощаться и уйти, как меня окликнули из-за спины:

— Эй, ледяная леди!

Обращение было так созвучно с «леди Метель», что я вздрогнула, хотя голос узнала тотчас же: вернулся Руперт, местный сумасшедший и, по словам мистера Панча, талантливый резчик.

— Да, слушаю… — начала я говорить, оборачиваясь, и осеклась. В голове у меня успело промелькнуть с десяток вариантов того, зачем позвал меня деревенский дурачок, однако ни один не оказался верным.

— Вот, держи. На тебе, — белозубо заулыбался он — и щедро вывалил в подставленные ладони целую охапку ягод шиповника, вместе с высохшими листьями и колючими веточками. Большая часть ярко-красных глянцевых плодов просыпалась на дорогу.

Это было красиво, но тревожно — точно пятна свежей крови на снегу.

— Спасибо, — нашла я в себе силы поблагодарить дурачка. Он немного напоминал ребёнка — бесхитростного, доброго, иногда жестокого и очень большого. — Это, наверное, к чаю?

— У-у-м, — согласился Руперт, потешно вытянув губы трубочкой.

— Какой заботливый юноша, — похвалила я, вызывав множество улыбок среди рабочих — похоже, дурачка тут любили. И, поддавшись порыву, спросила вдруг: — А почему вы меня назвали «ледяной леди»? «Громовой» ещё куда ни шло, особенно после выстрела.

Мистер Меррит захихикал напоказ, демонстрируя, как ему нравятся мои шутки. Это уже начинало раздражать, особенно вкупе с осторожными повадками и слащавым выражением лица.

— А он сказал, что ты ледышка, а толстяк вон поправил нонче, что леди, — бесхитростно ответил Руперт, а у меня сердце пропустило удар: интуиция не подвела, с дурачком кто-то побеседовал совсем недавно и внушил лёгкую неприязнь к моей особе.