Ирина Муравьева - Розалинда. Детектив

Я ответила ему взаимным приветствием.

В зале потихоньку начали собираться люди.

Грэйс Арон с отцом. Сэлвер Освальд. Аманда Освальд везла перед собой инвалидное кресло, в котором сидели остатки Курта Хьюгсона. Я старалась не смотреть на него — это было бы неприлично. Но Курт сам помахал мне оставшейся рукой.

Я слабо подняла свою в ответ. Курт что-то сказал Аманде, и они подошли к нам с Александром.

— Доброе утро, — поприветствовал нас Курт Хьюгсон, — Я попросил Аманду подвезти меня к вам. Не хочу, чтобы все отводили глаза, как от прокаженного, — его голос слегка дрогнул, он он тут же засмеялся, — Ведь я еще молод и чертовски хорош собой! К тому же, я скоро женюсь.

Аманда Освальд покраснела. Я посмотрела на нее с радостью: Аманда заслуживала счастья. Курт положил руку на руку Аманды, лежащую на спинке его кресла.

Не успели мы с Александром поздравить молодых, как в зале раздался странный шум. Я оглянулась: Генри Соквел споткнулся об один из стульев и упал. Я и Александр поспешили было на помощь, но нас опередили. Фредерик. Он подошел к Генри и протянул ему руку.

— Ну же, сынок, вставай.

Генри продолжал сидеть на полу. Его взгляд, всегда смотрящий в некуда, был странно направлен на Фредерика. На минуту, мне показалось, что Генри видит. Но потом Фредерик махнул рукой, как бы говоря «Как хочешь», и отошел. Взгляд Генри все еще был в той самой точке, где только что стоял палач. Мы с Александром поспешили помочь Генри подняться. Было заметно: он сегодня нервничает.

Все сели на свои места. Лициатор занял свой постамент. Торги начались.

Мы долго, неприлично долго торговали никому не нужным хламом. Кого заботят сережки и табакерки, когда вот-вот может свершиться убийство? Я уже начала клевать носом, когда лициатор объявил:

— Нож. Серебро. Высшая проба.

Само по себе это было не интересно, но руку со своим предложение цены подняла Грэйс Арон.

Желающих, кроме нее, купить себе ножик не нашлось, и нож отошел к пресерой Грэйс за ничтожную сумму в десять монет.

Мало кто обратил на это внимание, и торги потекли дальше. Однако, я задумалась. Зачем Грэйс серебряный нож? Принадлежал ли он ранее их семье, и им резала яблоки ее покойная матушка? Или тут было что-то большее?

Вариант с памятью о маме как-то отпадал. Грэйс даже не пыталась побороться за ее перстень. Конечно, он стоил больше ножа, но все же… Тут явно было что-то не так. Мне казалось, будто из всей картины я упустила нечто важное. Что? Нож был серебряным — материал сам по себе мистический. Демоны, почему я не поторговалась за него?!

Из ступора меня вывел голос лициатора.

— Следующий лот — наш главный лот, — торжественно произнес лициатор, — орд Кендр Арон обвиняется королевским судом в убийстве своего незаконнорожденного несовершеннолетнего внука. За это его магическая силы выставляется…

Дальше я недослушала. Мои внутренности скрутило. Мне стало тошно. Лорд Арон — убийца собственного внука? Мои глаза невольно впились в холодное, гордое лицо аристократа. Как?! Как может человек совершить такое?! И как может королевский суд приговорить за это всего лишь к лишению силы? Ах да, придворные маги… Комок ненависти и отвращения подкатил к горлу, пальцы впились в ручки стульев, мечтая, чтобы под их острыми ногтями оказалось лицо Кендра Арона. Преступление против ребенка я всегда считала самым бесчеловечным. Дети — это не взрослые. Они не знают, почему так больно. Не понимают за что.

— Кхм, кхм, — прозвучал во всеобщей тишине голос Фредерика.

— Я еще не огласил начальную стоимость, — холодно произнес лициатор.

— Пока и не стоит, — ответил ему Фредерик.

Он встал со своего места и проследовал к постаменту для торгов.

— Именем королевского суда, я, как его следователь, снимаю лот лорда Арона с аукциона, — Сказал он.

Я была обездвижена. Какого…?!

— И выставляю новый лот: Лэди Грэйс Арон приговаривается королевским судом к воображариуму!

Освальды переглянулись. Курт Хьюгсон выглядел ошеломленным. Я чувствовала, как рядом со мною колотится сердце Александра. Генри Сквел опустил голову.

Все взгляды невольно устремились на Грэйс с ее отцом. Та лишь спокойно пожала плечами, встала со своего места и тоже подошла к постаменту.

— И сколько я буду стоить? — спокойно спросила она.

И тут Фредерик засмеялся.

Смеялся он долго. Звучно. Грубо. Так, что по коже бежали мурашки.

— Сколько ты будешь стоить? — сказал он наконец, — Давайте для начала расскажем о вашем лоте, ваша светлость?

Грейс стояла спокойно. Ее поза была прямой, горделивой, как никогда. Горели лишь ее глаза. Но, когда Фредерик снова открыл рот, чтобы сказать что-то, рука Грэйс взметнулась ввысь и влепила ему пощечину. Через пару минут торги за лэди Арон начались.

Ароны были очень древней семьей. В начале эпохи Серебряных Гор они стояли за Эрика Красного — графа Эльнома. Эрик, победивший в бою графа Песков — Дитриха, провозгласил Горы единым королевством, объединив под своей властью всех графов, землевладельцев и свободных крестьян. Ароны же, за верную службу, отвагу и честь, были приближены ко двору и удостоены звания придворных магов. Но это было давно. И от чести семьи уже мало чего осталось. Разве что гордость. И та малая толика уважения к прошлому семьи при дворе короля, которое и спасло Аронов от смертельной казни за то, что свершилось в их семье.

Ароны были разорены. Неудачные вложения, мотовство некоторых членов семьи (изгнанных после, но все же сделавших свое черное дело общему бюджету), и долгие засухи на некогда плодородных землях — все это привело к долгам, свирепым кредиторам и единственному верному выходу из ситуации. Грэйс Арон — единственная дочь и наследница — должны была выйти замуж. Конечно же не по любви. Старая, избитая в нашем мире тема. Кендр подыскал жениха. Были соблюдены все правила, сделаны все договоренности, сложены в сундук приданного все долговые расписки. Грэйс ДОЛЖНА была выйти замуж. Но существовала одна маленькая проблема. Неприятность, которую Грэйс так тщательно скрывала от отца и жениха.

Целомудренная и гордая Грэйс была на сносях. Она затягивала живот корсетом, жаловалась на мигрень, чтобы пореже выходить из своей комнаты, и всячески оберегала свой секрет.

За неделю до предполагаемой свадьбы она родила сына. Ребенок был от кузнеца из соседской деревни. У того были сильные руки и он всегда с радостью подковывал лошадку аристократке Грэйс. Малыш не был плодом любви. Лишь прихоти и следом от жара в кузнеце легким летним днем.

Родив, как кошка в амбаре за главным домом, Грэйс не долго думала, что же ей делать.

Отдать ребенка отцу — означало признаться в грехе перед всей деревней. Отдать деду — разрушить помолвку и будущее благополучие. Искать родителей на стороне времени не было.