Екатерина Лейфрид - Правила экстрасенса (СИ)

Наконец, луч фонарика уперся в очередную дверь. Она тоже оказалась не заперта – видимо, эти «мрачные» типы не считали нужным устанавливать засовы в месте, в которое любой нормальный человек никогда не вошел бы добровольно. Но они не учли, что их с Мишкой вряд ли можно было отнести к разряду нормальных людей.

За дверью оказалась большая квадратная комната, погруженная в темноту. Однако в отличие от склепа тут явно виднелись следы недавнего пребывания людей. У стен стояло два небольших столика, заставленных разными предметами, рядом с одним из них находилось высокое кожаное кресло.

В первую очередь Лёнино внимание привлек огромный вентилятор, занимающий почти всю левую стену. Затем его взгляд упал на рисунок красной краской, сделанный на полу. Посередине этого рисунка лежал какой-то темный продолговатый предмет. Осветив фонариком пол, Воронцов различил козлиный череп, располагавшийся в центре пятиконечной звезды, заключенной в круг.

– Вот блин, накаркал. – тихо прошептал он.

Миша тем временем начал исследовать ассортимент, расставленный на одном из столов:

– Леонид Сергеевич, посмотрите…

Капитан подошел к стажеру и взглянул на банки, которые тот освещал фонариком, уже поняв, куда попал, и не удивляясь их малоаппетитному содержимому. Банки были разного размера, каждая из них наполнена немного мутноватой жидкостью, в которой плавали различные органы. Оглядев все три ряда, Воронцов убедился, что здесь было всё, начиная от печени и пальцев ног и заканчивая ушами, носами и глазными яблоками. Где-то среди этого разнообразия наверняка находился и Гришин язык.

– Они что, Франкенштейна собрать хотят, что ли? – с отвращением поморщился Старжевский.

– Ага, как конструктор «Лего». – Лёня перешел ко второму столу, явно принадлежащему главному «адепту» этого собрания и содержащему всяческие побрякушки для проведения разного рода и степени жестокости ритуалов: кровь в литровой колбе, чьи-то мелкие косточки и перья, колюще-режущие инструменты, многие из которых Лёне до этого приходилось видеть только на столе у Баркина, черные и белые мелки, свечи. Лишь увидев несколько черных свечей на краю стола, Лёня снова вспомнил свой сон. Надо же, а точно, про ту черную свечку, подружку грецкого ореха, он совсем забыл. Думал, она в его кошмаре просто так, для мистической атмосферы стояла.

В центре стола лежала старая потрепанная книга с таким же узором звезды, как на полу. Лишь открыв первую страницу, Лёня почувствовал, как от фолианта потянуло чем-то плохим и неприятным, в воздухе даже гнилью запахло, да так сильно, что к его горлу подступила тошнота. Воронцов захлопнул книгу и вытер руку об куртку – эта стопка макулатуры вызвала у него даже большее отвращение, чем миниатюрная кунсткамера на соседнем столе. Оставаться в этом месте капитану больше не хотелось.

– Ладно, сегодня мы здесь уже ничего не поймаем. Надо будет спросить у Рыбкина…

Договорить Лёня не успел. В коридоре вдруг вспыхнул луч фонарика, издалека послышались чьи-то шаги и приглушенные голоса.

Михаил застыл на месте, беспомощно оглядываясь по сторонам – другого выхода из комнаты не было. Лёня бросил взгляд на вентилятор – за ним виднелось темное пустое пространство. Потянув за собой лейтенанта, он пролез между лопастями и спрятался за выступ. Они выключили фонарики и затаились в пыльной темноте.

С каждой секундой голоса становились громче, и теперь можно было понять, что все они принадлежат мужчинам. Когда сатанисты вошли в комнату и один из них поставил на стол светящуюся лампу, Леонид осторожно выглянул из своего укрытия. Дружок Рыбкина их действительно не обманул. Первому ночному посетителю было на вид лет пятьдесят, одет он был в строгий шерстяной костюм темно-серого цвета. Усевшись в кресло, он повернулся к двум своим спутникам примерно Мишкиного возраста, также одетых в темное. Один из них явно чувствовал себя здесь, как дома. Он по-хозяйски оглядел банки с органами и протер некоторые своим носовым платком, поднял с пола забытый череп и убрал его в ящик одного из столов – в общем, домохозяйка из него вышла бы классная.

– Включи вентилятор, Юра. Здесь дышать нечем. – тихим голосом попросил его патрон.

Юрий молча подошел к стене и, открыв блок питания, нажал там на какой-то рычаг. Тут же лопасти медленно пришли в движение, и Лёню с Мишей обдало потоком тяжелого, затхлого воздуха. Воронцов с трудом сдержал рвотный порыв – с появлением главаря гнилой запах в комнате усилился в несколько раз, и теперь его весь выдувало прямо на них.

Лопасти стали вертеться быстрее и издавать уже знакомый им гул, однако Юра, видимо, включил вентилятор не на самую высокую мощность, потому что голоса сатанистов все-таки еще можно было различить.

– Рябинин, я уже на прошлой неделе сказал тебе, что большей отсрочки не потерплю. – голос у главаря был спокойный и монотонный. – Здесь все равны, у каждого одинаковый срок и одинаковые условия. Можешь спросить у Юры. Ему в свое время тоже пришлось это сделать. Это твой ответ, твоя клятва Ему, что ты готов войти в наши ряды…

– Странно… – прошептал вдруг Мишка, Лёня отвлекся от слежки и повернулся к стажеру.

– Что такое?

– Да голос знакомый. Как у одного профессора нашего в институте, Романа Максимыча.

В это время слово в комнате взял на себя в чем-то виноватый Рябинин:

– Роман Максимович, так я же его убил. И голову отрезал. Только сумки перепутал…

Лёня снова оглянулся на Мишку, у которого уже, наверное, в десятый раз за этот вечер глаза стали похожи на блюдца.

– Вот блин, его еще и зовут также, как Романа Максимыча.

В ответ на это заявление Воронцов с иронией закатил глаза к потолку. «Бедный» Рябинин тем временем продолжал оправдываться:

– …Я ту, где все ненужное осталось – с собой принес, а с головой – в кусты выкинул. А когда утром вернулся, её уже не было. Простите, Роман Максимыч, что мне теперь делать?!

– Придется повторить. Без нужного органа я не могу принять тебя в наши ряды. – патрон указал рукой на книгу, словно это она заставляла его давать такие приказы.

Рябинин послушно кивнул:

– Хорошо. Я постараюсь побыстрее. Я могу идти, Роман Максимыч?

Главарь кивнул:

– Иди. И с этого момента называй меня «мессир». В институте мне приходится носить земное имя, здесь же, для вас, мне скрываться не к чему.

Новобранец исчез в коридоре. Юра проводил его снисходительным взглядом и повернулся к предводителю:

– Мессир, зачем Вы с ним возитесь? Я его знаю, он – безнадежный случай, слабак и трус. Он даже месяца не протянет в наших рядах.

– А мне больше и не нужно, Юра. Знаешь ли, у этого слабака и труса отец занимает весьма высокую должность. То есть, занимал, до недавнего времени. Теперь же, всё имущество, что Рябинин-старший нажил за свою жизнь непосильным трудом, должно перейти к его отпрыску. Ну а за тот месяц, что нам придется этого отпрыска потерпеть, его наследство постепенно перейдет к нам.