Сергей Алексеев - Карагач. Книга первая. Очаровательная блудница

И когда Алфей это понял, попросту можно сказать, дезертировал и остался на Карагаче вплоть до начала семнадцатого года. Верно, точно зная срок, он дождался февраля и в период демократии Керенского, в перерыве между революциями, преспокойно вернулся в переименованную уже столицу, собрал вещички и отбыл в Швецию. Это уже потом судьба занесла его в Канаду.

Дворецкому не удалось установить, с какими результатами Сорокин закончил свои розыски Книги Пророчеств на Карагаче, да пожалуй, об этом, кроме него самого, никто не знал и знать не мог. Однако судя по тому, что его правнук, дождавшись перемен в России, немедля явился, принял гражданство и взял в аренду бывшие поселения старообрядцев, Стовест до сей поры находился где-то здесь.

По крайней мере, сам профессор, а с ним и Лиза были в этом уверены.

Выговорившись лишь на рассвете, она после пяти кружек черного кофе забралась в спальник и уснула.

Рассохин еще долго бродил по мысу, прислушиваясь к ночным шорохам и звукам; этот древний берег реки был островом, отрезанным разливом и с тыла, однако его не покидало чувство тревоги. Как и на стане золотоносной речки в былые времена: то казалось, кто-то крадется, то вдруг отчетливо доносился плеск весла и шорох кустарника о борт лодки.

Он доверял своему предчувствию, и как оказалось, не зря: в половине пятого утра, когда костер угас и восход залил воду розовым, Стас увидел, как с реки по разливу беззвучно скользит облас. По-разбойничьи сунув топорик за пояс, он затаился за кедром и стал поджидать. Долбленка шла точно к мысу, и когда оставалось сажен пять, Рассохин наконец признал гребца – Христофор!

– Завернул на огонек, – проговорил тот негромко, словно зная, что его слушают. – Ну выходи из-за кедры-то…

У Рассохина затылок ознобило мистическим холодком – сквозь дерево огнепальный узрел, потухший костер увидел.

– А я тряпицу на куст не привязывал, – сказал он. – Знака тебе не давал.

– Коль надобно, так и без тряпицы найду. – Христя причалил к берегу бортом и не по-стариковски ловко, с винтовкой в руке выскочил на сушу, размял ноги. Рогатина оставалась в обласе.

– Что-то случилось?

– Да не, паря, не случилось. – Достал котомку из обласа. – Посижу у тебя, чайку попью…

– Ради бога, – обронил Рассохин. – Пошли к костру. Только тихо.

Было достаточно тепло, поэтому палатку не ставили, а раскинули ее прямо на подстиле. Лиза спала на боку, прикрыв лицо накомарником, и пытливый глаз огнепального сразу же определил, кто в спальнике.

– Жена твоя, что ли? – прошептал он и, приставив винтовку к дереву, сел. – В мешке-то спит?

По убеждениям кержаков, мужчина не мог путешествовать вдвоем с чужой женщиной; это должна была быть или мать, или сестра, или супруга.

– Жена, – подтвердил Рассохин мимоходом, распаливая костер.

– Откуда взялась? – с лукавой простотой спросил Христя. – На соре не было…

Его пытливость сразу же насторожила.

– Приехала, – бросил Стас.

– То-то мне и сказали, мол, Рассоха по Карагачу вверх пошел, с женой. А я думаю, откуда жена, коль ранее не видал?

– Проверить захотелось?

Огнепальный достал из котомки котелок, неспеша сходил за водой, повесил над костром. И как будто бы забыл, что у него спросили.

– И куда чалите? – поинтересовался он.

– Ты же знаешь – на Гнилую.

– Чего здесь встали ночевать? Худое место…

– Почему худое?

– Дак сыровато в кедрачах, паря, а жену на землю спать положил. Сам-то помнишь, каково бывает, коль на сыром поспишь? Тепло ешшо обманчиво…

– Спальник пуховый, а снизу клеенка, – объяснил Рассохин, гадая, чего ему надо. – Не промокает.

– Первая-то жена у тебя померла? – вдруг как-то утвердительно спросил огнепальный. – Та, что из больницы тебя забирала? Вроде Анна именем?

Можно было подумать, он примеряет к нему свои кержацкие обычаи, где с женой живут до самой смерти и не имеют понятия разводов, но в тоне его была уверенность знающего человека, – ему было известно даже имя!

– Ты что же, следишь за мной? – усмехнулся Стас. – По пятам ходишь?

– Разве за тобой уследишь? – тихо засмеялся Христя. – Люди говорят. Только надо уметь слушать… А эту-то давно ли взял? Вроде молодая…

– Слушай, Христофор, тебе что нужно? Что ты все выпытываешь?

– Будет тебе, паря, выпытываю… – Он вынул из котомки мешочек с травяной заваркой и насыпал в закипающую воду. – Я чтоб разговор составить, беседу. Не молча же сидеть? Уж боль ты тёркий стал…

– Какой?

– Тёркий! Пугливый, значит, подозрительный. Тёрка – рыбка такая, ни за что не поймаешь. Да зато сладкая! Любопытно мне порасспрашивать, как живешь. Поди, не чужой ты на Карагаче, и мы эвон уж сколь знаемся…

– Мне тоже любопытно, что за люди на Карагаче живут. – Рассохин перехватил инициативу. – Расскажи-ка мне, что это за община на Гнилой поселилась? Раз ты все тут знаешь. Что за отроковицы такие?

Огнепальный помешал деревянной ложкой кипящий чай и добавил туда горсть мелких сухарей.

– Дак скажу… По нашему – беглые женки.

– Что они здесь делают?

– Прячутся, паря. Тоже тёркие, боязливые.

– От кого прячутся?

– Как тебе сказать?.. Они ведь от власти анчихристовой бесноватыми сделались. А ныне ей конец близится, власти-то, светопреставление грядет. А женки – они наперед чуют, вот и бегут, чтоб спастись.

Христофор достал черную от копоти алюминиевую кружку, налил туда чаю с сухарями и поставил студить.

– Ты откуда узнал о светопреставлении? – спросил Рассохин.

– Люди говорят… Бесноватые женки, они как птицы, чуткие. Думают, под кедрой пересидеть геенну огненну. А когда земля очистится, выйти и, Еве уподобившись, вновь людей наплодить.

– Кто же ими управляет? – спросил Рассохин.

– А ведьма, – просто определил огнепальный. – Змея подколодная.

– Слышал, они называют себя последователями твоего толка?

– Называться-то никто не претит…

– Сорокин у них бывает?

– Раньше часто бывал. Теперь глаз не кажет…

– Кто он такой?

Огнепальный поднял с земли кружку, подул на чай и отхлебнул.

– Ой, добро, паря… – ушел от ответа. – Силы дает! Посудинку дай, дак налью? Не побрезгуй… Выпьешь, и сразу хвост эдак распушается, ровно у глухаря на току…

А сам все косился в сторону спящей Лизы, причем как-то настороженно – Рассохин делал вид, будто не замечает его интереса.

– Нет, я уже пил чай…

– Это же не чай, паря, это взвар. Как раз для молодой жены! – и хохотнул с намеком. – Может, она будет?

Сказал нарочито громко, чтобы разбудить, и Лиза услышала – или не спала, поскольку скинула накомарник с лица, села и сказала:

– Здравствуйте.

Христофор глядел на нее секунды три, после чего вскочил, выплеснул свой взвар.