Николай Шмигалев - Космические опера (СИ)

Белова, прислонившегося к стене за спиной коллеги, монотонный монолог Элая так и вовсе едва не усыпил (глаза так и слипались). Так что, когда аурриец закончил своё сольное выступление словами: «Итак, нас интересуют мотивы вашего преступления», и Белов и даже Хьюгрь облегченно вздохнули.

— Я коллекционирую предметы культа примитивных цивилизаций, — не моргнув глазом, признался зармазанец.

Лежавший на столе самописец, он же, по совместительству, детектор лжи покраснел от слов допрашиваемого, что говорило о его явном вранье.

— Как видите, псиктофон уличил вас в даче ложных показаний, — кивнул Элай на прибор. — Вы, видимо, не желаете сотрудничать со следствием. Тем тяжелее будет обвинительный приговор. Итак, я ещё раз рекомендую вам не препятствовать следствию, а честно ответить на поставленный вопрос.

— Я не вру! Век моря не видать! — обиженно хлюпая носом, развел руками Хьюгрь, что стали видны перепонки в подмышках. — А ваш аппарат изменил свой цвет из-за перегрева. Тут у вас духота неописуемая.

И вновь детектор побагровел от обидных слов Хьюгря.

— Прибор исправен! Можете не сомневаться! — «успокоил» преступника Элай. — И ваши слова, как и эмоции, он воспринимает и определяет их правдивость практически на сто процентов. Итак, отвечайте, что заставило пойти вас на это тяжкое преступление?

«Заставило! Вот именно!» — уныло подумал Хьюгрь.

Он затравленно посмотрел сначала на одного опера, затем на второго, стоявшего у стены с сонным лицом, и глубоко вздохнул, вентилируя слипавшиеся на воздухе жабры. Зармазанец понимал, что теперь от него так просто не отстанут, но признаваться в истинных причинах своего вопиющего поступка вовсе не собирался. И вообще, какая им разница, для чего ему понадобился этот дурацкий Голос Разума. Поймали вора, нашли украденное, вернули хозяевам и радуйтесь. Нет, теперь ещё выкладывай им мотивы. Вот уж, дудки! Хьюгрь себе не враг, чтобы вот так взять и расколоться.

— А не было никаких мотивов! — приняв решение идти в «несознанку» при любом развитии событий, ответил Хьюгрь и вызывающе посмотрел на Элая. — Спонтанное решение напакостить кому-нибудь!

Детектор опять предупреждающе покраснел, но Элай на него даже ссылаться не стал, и без этого понимая, что подозреваемый нагло врет. Олег же, глядя на уродливую рожу преступника, теперь посматривавшего на оперов с отчаянной наглецой, почувствовал, как зачесались давно не «тренированные» кентосы на руках.

— Вы зря отказываетесь от сотрудничества, Хьюгрь, — мягко произнес Элай, с упреком поглядывая на зармазанца. — Поверьте, вам будет только хуже.

— Поверьте, если я признаюсь, будет гораздо хуже, — в тон ему произнес Хьюгрь и, поняв, что ляпнул лишнего, поежился, испуганно озираясь по сторонам.

— Послушайте! Если вы боитесь сознаться от того, что чего-то или кого-то опасаетесь, то знайте — здесь вы в полной безопасности, — с неподдельной жалостью глядя на убийцу, произнес Элай. — Наша база превосходно защищена от любого воздействия, а это помещение экранировано. Никто не сможет сюда проникнуть даже ментально. Так что, вы будете говорить?

— Да идите вы знаете куда, гражданин начальник?! — совсем по блатному огрызнулся Хьюгрь, не поверивший на слово оперативнику, отчего заставил недобро осклабиться Белова. — Я вам ничего больше не скажу. Делайте со мной что хотите, я больше слова не пророню.

Глядя на потуги обходительного «доброго» Элая, Олег понял, что ему как и на старом месте работы, сама судьба уготовила в их своеобразном тандеме роль «злого» следователя.

— Что же, — расстроено, вздохнул Элай, не любивший ментальные способы воздействия. — В виду вашего категорического отказа сотрудничать с нами, и нежелания отвечать на поставленные вопросы, я имею право подвергнуть вас телепатическому обследованию, для выяснения истинных мотивов совершенного преступления. И, данный метод, уверяю вас, может негативно отразиться на вашем интеллектуально-психологическом состоянии.

Аурриец ещё раз участливо посмотрел на Хьюгря.

— Может, вы передумаете и согласитесь ответить на наши вопросы?

Зарамазанец в ответ только криво ухмыльнулся, давая понять, что никакие доводы не убедят его, рассказать для чего он все это задумывал.

— Значит, нет! — констатировал очевидный факт Элай. — Итак, я вас предупреждал.

С этими словами он впился взглядом в блюдцеподобные глаза Хьюгря, словно пытаясь заглянуть сквозь них в самые потаенные уголки зармазанской души. Отчасти это так и было. Крепкий телепатический контакт можно было установить, именно завладев вниманием обследуемого субъекта, для того чтобы настроиться в унисон с волнами его биополя. После этого оставалось дело за малым — пройтись по всему спектру мыслеобразов и выявить интересущие.

Элай считался одним из опытнейших пси-гностиков на Базе. Поэтому, несмотря на его отрицательное отношение к подобным методам, ему нередко поручали проводить подобные операции с увиливающими от честной дачи показаний или, как говорится, «играющими в молчанку», клиентами.

Зачастую его «клиенты», прочувствовавшие всю «прелесть» чужого присутствия в своем мозгу, с сопутствующей этому почти физической болью, уже на первых минутах «сеанса» начинали «петь соловьем», выкладывая правду-матку в красочных деталях. Некоторые индивидуумы, обладавшие повышенной устойчивостью пси-поля, пытались сопротивляться. Во избежание контакта, они отводили или закрывали глаза, использовали приемы блокировки своей мыслесферы и даже пытались проводить ответные пси-атаки. Но, в конце концов, побеждала… нет, не дружба, а опыт и профессиональное пси-мастерство. То есть Элай. Используя многовековой опыт и сильно развитые телепатические возможности, он выводил на чистую воду самых отъявленных рецидивистов галактики.

Предварительно прощупав экстрасенсорику Хьюгря, Элай считал, что запросто справится с несговорчивым «клиентом», как это зачастую бывало, уже на первых минутах обследования. Тем более, что последний спокойно шел на контакт: глаз не отводил, мысленно не истерил и не закрывался.

Но прошло уже минут эдак двадцать, а опер все никак не мог нащупать бреши в, на первый взгляд, слабеньком пси-поле зармазанца. Элай старался и так и эдак проникнуть в спинномозговые извилины упертого клиента. Применяя поочередно методы эмоционального стимулирования и ментальной «бомбардировки», он старался пробить необыкновенно сильный блок особи. Пытался воздействовать пси-уколами на активные зоны, чтобы вызвать ответную реакцию для ментальной сцепки. Максимально ослаблял натиск, в надежде на рефлекторный спад защитного пси-экрана, и тут же бросал всю мощь своего ментального поля на его штурм. Однако все попытки опера были тщетны. Они разбивались, как пресловутый горох о стену, вязкую стену полной индифферентности. У Элая от предельного напряжения, на висках выступили вены, в которых пульсировала разогнанная до скорости звука голубая кровь.