Роберт Беннетт - Город лестниц

– Я-то боялась, что это чудо после происшествия в Аханастане станет излишне популярным… – пробормотала Шара. – Только этого нам и не хватало. Последствия были бы жуткими… Но если это не Парнези… А ты положительно уверен, что он прямо взял и исчез?

– Я умею отыскивать людей, – с непреклонной и равнодушной уверенностью заявил Сигруд. – Этого человека я отыскать не смог.

– А ты, случайно, не видел – он не вытаскивал кусок серебристой материи? Скальп Жугова имеет примерно такие свойства… Но его уже сорок лет как не видели… выглядит как серебристая простыня. Не видел такой?

– Ты упускаешь главное, – сказал Сигруд. – Даже если этот человек стал невидимкой – он упал с высоты нескольких этажей. Он должен был разбиться насмерть.

– Упс. Да, точно.

– А я ничего такого не увидел. Я обыскал каждую пядь улиц вокруг. Обыскал квартал. Опросил всех, кого можно. И ничего не нашел. Но…

– Но что?

– На одно мгновение… словом, мне показалось, что я не там, а в другом месте.

– Батюшки, о чем это ты?

– Сам не знаю, – вздохнул Сигруд. – Но словно бы я оказался в… старинном городе, что ли. Я видел здания, которых там не было.

– Какого рода здания?

Сигруд пожимает плечами:

– Словами описать не могу. Не получается.

Шара поправляет на носу очки. Вот это да. Плохо дело…

– Как у тебя дела? – спрашивает Сигруд, оглядывая пучок ламп и кучи бумажек. – Гляжу, ты аж три чайника употребила… Так что все либо очень хорошо, либо очень плохо.

– Все как у тебя – есть хорошие новости, и есть плохие новости. Письмо Панъюя в банковской ячейке. Вот только я не знаю, как до него добраться.

– Ты ведь не собираешься отправить меня грабить банк?

– Нет-нет-нет! Ни за что! – ужасается Шара. – Могу себе представить заголовки газет…

И количество трупов, м-да…

– Как насчет подергать за ниточки?

– Ниточки?

– Ну ты же дипломат, – говорит Сигруд. – А Отцы Города – они как марионетки, разве нет? Вот и подергай их, пусть подрыгаются.

– Не уверена, что это поможет. Я, конечно, могла бы надавить на них… но вдруг за ячейкой установлено наблюдение? Потому что сдается мне, что за Панъюем следили, и очень пристально. Он занимался такими вещами… словом, я не знала, что он этим занимается. И он, похоже, не спешил поставить меня в известность.

Она поднимает взгляд на Сигруда:

– Я не уверена, что должна рассказывать тебе про это. Но, если ты спросишь, я отвечу.

Сигруд пожимает плечами:

– Мне как-то все равно, если честно.

Шара вздыхает с нескрываемым облегчением. Все-таки здорово, что у нее такой «секретарь», – ему совершенно плевать на все эти пляски вокруг умолчаний и конфиденциальности: он совершенно удовлетворен свой ролью молотка в мире гвоздей.

– Ну и прекрасно, – кивает Шара. – Я бы не хотела афишировать, что мы проявляем особый интерес к разысканиям Панъюя, – потому что если они узнают, что мы не знаем того, что знал Панъюй… В общем, может нехорошо получиться. Нам нужно действовать тоньше. Правда, я пока не знаю, как.

– Так что же нам делать сейчас?

Сначала Шара не находит, что ответить. А потом, очень постепенно, понимает, что ответ она обдумывала всю ночь. Просто не замечала этого.

Да, решение очевидно. Но какой же на сердце из-за этого камень… И все равно. Это сработает. Обязательно сработает. Так что будет глупо не попробовать.

– Ну… – тянет Шара. – У нас есть одна наводка. Кто у нас в Министерстве соображает в финансах?

– Финансах?

– Да. Особо интересует банковское дело.

Сигруд пожимает плечами:

– По-моему, я слышал, что Юндзи все еще работает…

Шара делает пометку:

– Юндзи подойдет. Я с ним в ближайшее время свяжусь. Пусть проверит… Думаю, я права. Но мне нужно, чтобы он сообщил точную информацию насчет того, как все там обстоит с финансовой точки зрения.

– Значит, мы до сих пор сами по себе? Я и ты против всего Мирграда?

Шара заканчивает писать:

– Хм. Нет. Думаю, мы одни не справимся. Начинай рассылать агентов. Думаю, нам понадобятся люди. Точнее, глаза. Но они не должны знать, что работают по заданию Министерства. Впрочем, что я говорю: ты прекрасно справляешься с подрядчиками.

– И сколько мы им готовы заплатить?

Шара называет цену.

– Вот почему у меня прекрасно получается с ними справляться, – кивает Сигруд.

– Отлично. И последнее. Вынуждена спросить: у тебя есть одежда для вечеринки?

Сигруд лениво указывает на свои заляпанные грязью сапоги и выпачканную в саже рубашку:

– А что, на вечеринку в этом не пустят?

В предрассветной мгле Шара лежит и ждет, когда к ней придет сон. И вспоминает.

Случилось это ближе к середине срока, отпущенного их роману, хотя ни она, ни Воханнес об этом не догадывались. Она увидела его под деревом. Во сидел и смотрел, как в водах Хамарды проплывают байдарки, – наступило время тренировок по гребле. Команда девушек как раз спустила суденышко на воду и забиралась в него. Когда Шара подошла и присела к нему на колени – она часто так делала, – то почувствовала, что сзади в нее уперлось что-то мягкое и объемное.

– Мне начинать волноваться? – поинтересовалась она.

– Насчет чего? – удивился он.

– А ты как думаешь?

– Дорогая, я на природе стараюсь вообще не думать. Отдых портит, знаешь ли.

– Должна ли я волноваться, – уточнила она, – насчет того, что когда-нибудь ты подаришь своей благосклонностью другую девушку?

Воханнес расхохотался. Он был искренне удивлен:

– Надо же, боевой топорик способен на ревность!

– Зачем ревновать без причины? – И она запустила руку за спину и пощупала шишку под штанами. – А это, сдается мне, вполне себе причина.

Он довольно проворчал:

– Я и не думал, что у нас все настолько официально.

– По-твоему, мы сейчас степень официальности обсуждаем?

– Ну да. А разве нет? Дорогая, разве ты не хочешь этим сказать, что ты принадлежишь мне, а я – тебе? Неужели ты хочешь быть моей девушкой всегда? И принадлежать только и исключительно мне?

Шара не ответила. И отвернулась.

– Что случилось? – спросил Воханнес.

– Да ничего.

– Нет, ну что случилось, правда? – Он явно расстроился. – Что такого я сейчас сказал?

– Я же сказала – ничего!

– Но я же вижу, что очень даже чего. Ты распространяешь вокруг себя ледяной холод, дорогая.

– Ну… наверное, это действительно неважно. Просто я… В общем, все дело в нас. В том, как мы, сайпурцы, устроены.

– Ох, Шара, не томи, выкладывай. Могу ведь я узнать, в чем дело, правда?

– Ну, для тебя-то тут ничего такого ужасного нет. Для тебя совершенно нормально сказать: «ты принадлежишь мне». Что я – твоя девушка. Просто мы так не говорим. И тебе, наверное, трудно понять, почему… ведь вами, жителями Континента, никогда не владели. Вы никогда не были чьей-то собственностью. И когда это говоришь именно ты, Во, поверь, это звучит… очень своеобразно.