Карен Стрит - Эдгар Аллан По и Лондонский Монстр

– Еще бы, – хмыкнул мистер Николсон. – Именно такая ситуация с Ринвиком Уильямсом и вышла. Без средств к существованию, заключен в тюрьму, да вдобавок – новорожденный младенец. И женщина, считающая, что он должен содержать ее с сыном.

– Сын, рожденный в Ньюгейте?

Мурашки вновь пробежали по моей спине. Мистер Николсон кивнул:

– Его брат, аптекарь, был очень недоволен – зачем ему лишний рот.

Я тут же начал высчитывать, сколько лет может быть сыну Ринвика Уильямса сейчас. Ринвик Уильямс отбывал наказание с июля 1790 до конца 1796 года. Если его сын родился во время заключения, то теперь ему, должно быть, от сорока пяти до сорока девяти. Однако мне воспоминаний старика было мало, требовались более веские доказательства его существования.

– Не припомните ли год рождения ребенка?

Старик Николсон ненадолго задумался, прикрыв зрячий глаз и словно бы глядя на меня в упор другим, бельмастым.

– Когда родился – не припомню, – сказал он, разом обращая в прах мои надежды. – А вот крестили его в мае тысяча семьсот девяносто пятого – я как раз ненадолго вышел из Ньюгейта и жил у сестры. Этот день я помню точно, так как был приглашен на крестины.

– Где же его крестили? – перебил я его, забыв от нетерпения о манерах.

Старик пожал плечами, словно ответ был очевиден.

– В церкви Гроба Господня, где же еще?

– Всех младенцев, рожденных в тюрьме, крестят там – благо церковь эта от нас через улицу, – добавил мистер Терли.

Безусловно, в этом был смысл. Мне уже не терпелось отправиться в эту церковь и разузнать о таинственном сыне Ринвика Уильямса побольше.

– Благодарю вас, мистер Николсон. Вы оказали мне неоценимую помощь.

– Что ж, был рад помочь. И был бы еще более рад, если бы сердце вам подсказало ссудить мне небольшую сумму, которая весьма помогла бы в моем положении.

С этими словами старик улыбнулся беззубой улыбкой, заставившей меня смутиться. Но едва я потянулся к карману, мистер Терли отрицательно покачал головой.

– Радуйтесь, что вам довелось помочь ученому человеку, мистер Николсон. Пусть это и будет вам наградой. А возмещение ваших долгов – обязанность ваших друзей и родственников, а никак не мистера По.

Прежде чем я или старик успели вымолвить еще хоть слово, мистер Терли увлек меня к выходу. Быстрым шагом мы миновали полутемный коридор и вышли на открытый квадратный дворик.

– Здесь заключенные могут совершать моцион, – сообщил он. – И здесь, если верить мистеру Николсону, был устроен тот самый бал.

Он недовольно покачал головой, явно расстроенный столь вопиющим нарушением порядка.

– Экстраординарно! – сказал я.

Мне не терпелось отправиться в церковь Гроба Господня и попытаться найти доказательства тому, что у Уильямса был сын, но прежде необходимо было закончить экскурсию. Пройдя через двор, мы в конце концов оказались в знаменитой «давильной камере» [68]– длинном, мрачном помещении с двумя маленькими оконцами в каменной стене. На полу в полном унынии распластались двое.

– Это все равно что покойники, – сказал мистер Терли. – Приговоренные к казни ждут ее здесь до утра.

Заключенные не могли не слышать его слов, но даже не шелохнулись. Я вспомнил о бедном мистере Курвуазье. Как, должно быть, страдала его душа, пока он сидел здесь в ожидании петли! Вот такой участи опасалась и бабушка, и эти опасения толкнули ее на ту самую ложь…

Мистер Терли провел меня через лабиринт коридоров, из вежливости я задавал какие-то вопросы об устройстве тюрьмы, о ее истории, о самых закоренелых преступниках, содержавшихся в ней, но почти не запомнил ответов. Кровь бурлила в жилах от предвкушения того, что я могу обнаружить в церкви Гроба Господня, мысли путались, точно после доброй порции мятного джулепа. Наконец мы добрались до выхода из тюрьмы, где я невнятно пообещал прислать мистеру Терли экземпляр будущей научной статьи и удалился с поспешностью, граничившей с грубостью.

Режущий уши уличный шум Сноу-хилл исчез без следа, стоило мне ступить под свод церкви Гроба Господня. Войдя, я остановился, чтобы внимательнее рассмотреть великолепие ее интерьера. Два ряда колонн тосканского ордера делили пространство натрое, края потолков в виде крестовых сводов были украшены орнаментом, изображавшим голубей. Роскошный резной алтарь величественно сиял позолотой под тремя оконными проемами, а уж орган был просто поразителен! Сквозь небольшие окошки струился нежный свет, все внутри дышало покоем.

И все же смерть неразрывно связывала церковь Гроба Господня с Ньюгейтом. Каждый раз перед казнью церковный звонарь спускался в туннель, ведущий из церкви в тюрьму, и, достигнув места назначения, двенадцать раз звонил в ручной колокол, призывая преступников, ожидающих виселицы, к покаянию. Интересно, как обстояло дело с детьми ньюгейтских заключенных, младенцами, ожидавшими крещения?

Стараясь не мешать сидевшим на скамьях со сложенными на груди руками и взглядами, опущенными долу, молящимся, я прошел через зал в поисках кого-либо, кому я мог бы задать интересующие меня вопросы. Должно быть, мое поведение выглядело подозрительно: повернувшись, чтобы осмотреть противоположный конец зала, я обнаружил прямо перед собой весьма рослого и строгого пожилого человека с седыми волосами и пронзительными синими глазами, одетого в простую черную сутану.

– Вы заблудились, сэр? – спросил он глубоким резким басом.

Если таким голосом читать приговоренным строфы, призывающие к покаянию, то на виселицу они наверняка должны отправляться с неподдельным страхом в сердцах.

– Я ищу кого-нибудь, кто помог бы мне отыскать запись о крещении. Мистер Терли сообщил мне, что искать следует здесь.

Человек в сутане взирал на меня, словно чувствовал в последней моей реплике некоторое преувеличение.

– Отчего вы ищете эту запись? Вы полагаете, что некто на самом деле не был крещен или является самозванцем?

Новость о том, что Ринвик Уильямс, возможно, имел сына, так возбудила мои нервы, что я не учел возможных препятствий на пути к главной, жизненно важной детали – имени его сына. Что же ответить? Скрыть правду – вдруг он узрит обман своим острым взглядом? Рассказать все как есть – вдруг он знает историю Ринвика Уильямса и Монстра и откажет?

– Я ищу запись о крещении, совершенном в мае тысяча семьсот девяносто пятого года. К сожалению, точной даты назвать не могу. Отца звали Ринвик Уильямс. Он вместе с матерью ребенка был заключен в Ньюгейтскую тюрьму, там этот ребенок и родился. Я же – родственник мисс Сары Портер из Маргита, пострадавшей некогда от нападения Ринвика Уильямса. Теперь же ее снова преследует какой-то дьявол, и она подозревает, что это сын того самого Лондонского Монстра. Я здесь, чтобы помочь мисс Портер удостовериться, вправду ли у Ринвика Уильямса был сын, и если так, то как его зовут.