Маркус Сэйки - Огненные письмена

«Ай, молодца, – продолжил комментатор. – Очень броско. Может быть, на следующей неделе они придумают что-нибудь новенькое. А, так у них еще и автомобильные гудки!

Ну, если ничего страшнее нет, то и гудки подойдут. Ну, ребята, погодите. Погодите…»

Через мгновение трансляция прервалась. Купер знал, что электромагнитный импульс вывел из строя электронику. Он прочел подробности бойни по пути в аэропорт.

Когда трансляция возобновилась, стало ясно, что теперь показывают запись событий, происходивших час или два спустя. Одна из ближайших новостных групп сумела запустить новый дрон с камерой. Она показывала теперь развороченный ландшафт, покореженные и перевернутые пикапы, землю, изрытую воронками и усеянную трупами.

«Опаньки! Ну, вы знаете, как говорят, – продолжил комментатор, – пировали – веселились, подсчитали – прослезились. Примите мое сочувствие, ребята, вот и закончилась атака глупой бригады…» [21] Аллюзия на стихотворение Альфреда Теннисона «Атака легкой бригады» о героической, но катастрофической по последствиям атаке британской кавалерии на позиции русской армии во время Балаклавского сражения Крымской войны.

«И что толку? – подумал Купер. – Теперь, мой самоуверенный друг, ты видишь армию, которая разбивает базовый лагерь».

– Звук выключить, – скомандовала Шеннон и покачала головой. – Не могу понять, почему Эпштейн приостановил удары. Новости сообщают приблизительно о тысяче убитых, еще тысячи две ранены или бежали. Неплохо, пожалуй. Но вирус протей уничтожил в пятьдесят раз больше. Какой смысл в милосердии в такой момент?

Романтический разговор явно был отложен до лучших времен. Купер подумал, не возобновить ли его, но не знал, что можно добавить. Пусть лучше все остынет.

– Дело не в милосердии. У него просто кончились боеприпасы, – сказал он.

– Ты так думаешь?

– Правительство не позволяло НЗО иметь оборонительное оружие. Эрик потихоньку прикупил кое-что на черном рынке, но рисковать не мог и больше покупать не стал. Это не мои рассуждения – я просто знаю. Я же работал в ДАР, ты еще помнишь?

– Ты никогда не даешь мне забыть о своей работе.

«Не возникай. У нее есть все основания злиться на тебя».

– В любом случае Новые Сыновья его не беспокоят. Сколько бы их ни набралось, дальше Кольца Воглера они не пройдут. Его создали, чтобы защитить НЗО от сельских жителей с вилами. А вот меня больше заботит Смит.

Раньше, когда они смотрели последствия побоища, внимание Шеннон раздваивалось. Она делала хорошую мину при плохой игре, но Купер прекрасно видел, что за этой миной ничего нет. Теперь все мысли об их романтическом будущем рассеялись.

– Расскажи.

– Он нас обошел с Эйбом Каузеном.

– Плохо.

– И становится все хуже.

Он поведал ей обо всем, что случилось после их расставания. Шеннон внимательно слушала, задавала острые вопросы. Это пространство было для них безопасным: анализ ситуации, поиск оптимального ответа. Все то, чем они и занимались прежде, – не нежностями. К тому времени, когда он дошел до событий в лаборатории Эйба, она допила виски и налила себе еще. А когда он закончил рассказывать о своем посещении Сорена, и его стакан опустел. Она с инстинктивной непринужденностью подвинула ему бутылку.

– Кстати, – сказал он, – спасибо, что доставила сюда Сорена. Вряд ли это было легко.

– Ну, он не навязывал мне свое общество. Последние два дня провел в багажнике машины. – Она улыбнулась своей полуулыбкой. – Ты и вправду думаешь, что от него будет польза?

– Уверен.

– Джон его лучший друг. Легко он его не отдаст. Ты собираешься…

– Похоже, выбор у меня невелик. Наступает тот момент, к которому Смит и подводил мир. Я все еще не знаю почему, но уверен: он не начинает битву, если не может ее выиграть.

– А что ты можешь предложить Сорену? Морковку вместо палки?

– Например?

Она подошла к окну. На ветру снежинки гонялись друг за дружкой.

– Ты мог бы поговорить с Самантой.

– С кем?

Имя показалось ему смутно знакомым.

– Только не говори, что не помнишь ее.

«Почему ты смотришь на меня таким… ах да».

Он вспомнил. Подружка Шеннон. Кожа цвета сливок, золотые нити волос и вызывающая сексапильность. У нее был первый уровень, и принадлежала она к чтецам, хотя и особой специализации – с извращенной склонностью: умением читать желания с последующей их стимуляцией.

– Она знает Сорена?

– С древних времен. Они вместе учились в Хоксдаунской академии. – Шеннон поморщилась. – Странные между ними отношения.

«Ты шутишь».

Он видел Саманту только раз, но сразу же понял, что пристрастие к спиртному – меньший из ее пороков. Сочетание ее дара и ее прошлого (в тринадцать лет ее соблазнил наставник академии, а впоследствии сделал проституткой) обусловило ее нынешнее положение: она постаралась изъять себя из обращения, в чем и преуспела.

И конечно, анормальному, который каждую секунду проживал за одиннадцать, требовалась именно такая женщина. Для нее сила его чувства к ней стала настоящим героином. А ее умение чувствовать его потребности и не требовать от него всех тех социальных условностей, на которые он был неспособен, видимо, делало ее уникальной среди женщин.

– Ты можешь себе представить, как он воспринимает мир? – продолжала Шеннон. – Он не может разговаривать. Не может смотреть кино. Если он напьется, то похмелье длится целую неделю. Черт побери, секс, вероятно, единственное, что ему доступно. В особенности с Самантой.

– Она его любит?

– Почти так же, как Джона, – кивнула Шеннон.

– Так.

У Купера возникла мысль о том, как можно сыграть на чувствах Саманты, убедить, что она может спасти Сорена. Но он забыл, что Смит – та нить, которая их соединяет. Именно Смит убил ее наставника и сутенера. Она его ни за что не предаст.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю, – вздохнул Купер. – Я сегодня видел Милли. Помнишь ее?

– Маленькая девочка с зелеными волосами.

– Теперь они фиолетовые. Она мне сказала, что не может читать Сорена – его восприятие времени не позволяет ей пользоваться ее даром. Я думал, может, его реакции изменятся под воздействием стресса, но нет. И она вместо того, чтобы читать Сорена, стала читать меня.

– Бедняжка. Он скорчил ей гримасу:

– Вообще-то, она сказала, что я целомудренный.

– Она не знает тебя так, как знаю я.

– Ха-ха. Мы с ней потом разговаривали, и я сказал глупость: Сорен, мол, фрик, его дар уничтожил его, сделал изгоем. Не успел я закрыть рот, как понял, что то же самое можно сказать и о ней.

– И она, конечно, прочла твою мысль, – поморщилась Шеннон.

– Да. Я ее жалею. На нее ложится слишком большая нагрузка. Она пытается как-то компенсировать стресс, прячется за своими волосами и видеоиграми, но…