Маркус Сэйки - Огненные письмена

Пригнувшись, Лук пошел к парковке. Движение после получаса лежания на холодной земле воспринималось как благо. Чувства прояснились, как и всегда на операции, – обострилось восприятие, зрение. Сколько раз он делал что-то подобное? Несколько десятков? Сотен? Он потерял счет странам, в которых сражался. За годы службы случались и такие времена, когда он ощущал себя живым только на операции.

По крайней мере, так было, пока у него не появились сыновья.

Шум генератора заглушил бы любые звуки, какие Лук мог произвести, но он все равно шагал осторожно. Подойдя к ближайшему автобусу, лег на живот, заглянул под днище. Увидел только ноги часового сзади. Прикинул – не обойти ли ему автобус, но потом выбрал самый неожиданный путь – пополз по-пластунски под машиной. С каждым его осторожным движением он видел все большую часть тела часового. Судя по числу бычков вокруг, тот стоял тут уже довольно долго. Ночное дежурство было самым утомительным, и часовой легко забывал о главном.

Лук поднялся в темноте, словно призрак. Пистолет он не стал вынимать из кобуры – вытащил шнурок из кармана, по четыре раза накрутил его на каждую руку в перчатке. Один шаг, два, три, наконец он оказался прямо за часовым, настолько близко, что ощутил едкий запах табака, услышал хриплое дыхание. Лук дождался, когда тот затянется в последний раз и выдохнет, после чего скрестил руки, чтобы получилась петля, набросил ее на шею часового и сильно дернул назад и в стороны, делая одновременно подсечку.

Менее чем через секунду вся масса часового и вся сила Лука сосредоточились в тонком шнуре, пережавшем горло, трахею и сонную артерию. Часовой вскинул руки к шее, безуспешно пытаясь разорвать шнур, его ноги судорожно замолотили по земле. Через три секунды силы покинули его, через восемь он вообще перестал двигаться. Лук отсчитал еще двадцать секунд, размотал шнур и нанес контрольный удар ножом.

Потом поднялся и дал своей команде знак: можно двигаться дальше.

Они быстро подтянулись с винтовками наготове. Шестеро во главе с Рейнольдсом направились к надувному куполу. Ребята Горецки образовали цепочку вокруг лагеря. Деккер являл собой разновидность тощего байкера, подсевшего на амфетамины, – татуированное пугало с длинными волосами под шапочкой. Глаза его остались равнодушными при виде мертвого часового и струйки крови, текущей по холодной земле.

Лук показал на жилой прицеп. Он надеялся, что дверь не будет заперта, – от ближайшего города их отделяли мили и мили, – но осторожное нажатие на ручку ничего не дало. Четвертый ключ с брелока охранника отпер замок. Лук открыл дверь и проскользнул внутрь. Деккер следом.

Сияние звезд через окна высветило крохотное жилое пространство. Кухня слева, а на стене справа открытая дверь, за которой должна находиться спальня. Лук проскользнул туда, неслышно шагая по ковру, заглянул. Полная чернота. Он вытащил из кармана фонарик, прикрыл его ладонью. Красноватый свет наполнил комнату. Письменный стол, дверь в туалет, двуспальный матрас, на нем – один человек. За мгновение Лук проделал шесть шагов, отделявших его от кровати.

Одним прыжком он оседлал спящего, закрыл его рот правой рукой, левой направил луч фонарика в глаза. Человек проснулся, дернувшись, охнул в ладонь Лука.

– Не сопротивляться.

Человек замер. Лицо его было бледно, глаза широко раскрыты, зрачки сузились под лучом неожиданного света.

– Я сейчас уберу руку с твоего рта. Если закричишь – сразу умрешь. Понял?

Дрожащий кивок.

– Твоя функция?

– Ч…ч…что? – Голос был надтреснутый.

– Твоя работа. В чем она?

– Я психолог.

– Как тебя зовут?

– Гэри.

– Сколько здесь детей, Гэри?

– Мм.

Человек в первый раз осознанно заколебался.

Деккер вытащил охотничий нож из набедренных ножен, поиграл лезвием, чтобы оно сверкнуло отраженным светом. Когда он приставил клинок к горлу Гэри, порез обозначился кровяной линией. Психолог подпрыгнул, вскрикивая, но рука Лука успела накрыть его рот.

– Перед тем как Эпштейн попытался нас убить, мы получили одно предупреждение. Мы тоже делаем только одно предупреждение. Попробуешь дернуться еще раз или попытаешься солгать – и тебе конец. – Лук убрал руку. – Говори…

– Шестьсот четыре!

Лук чуть было не приказал Деккеру убить психолога, но страх в глазах человека перед ним был искренний, не наигранный.

– Это вранье.

– Клянусь…

– Говори тише.

– Я клянусь, так оно и есть. Клянусь.

– Эпштейн вывез сюда детей, которых две недели назад выкрали из академии Дэвиса. Но там было всего три сотни учеников.

– Мы подобрали им пары. Из других детей.

– Зачем?

– Академии… этих детей отобрали у родителей, им промывали мозги. Много лет учили ненавидеть друг друга. Им нужна забота, уход. Вот почему мы здесь – посреди пустыни. Пожалуйста, не надо больше меня резать.

– А другие дети?

– Что?

– Ты сказал, им подобрали пары.

– Ну да. Они дети НЗО. В-в-волонтеры.

Лук взвесил услышанное. Похоже на правду, не отличается от психологической работы с ветеранами, страдавшими посттравматическим стрессовым расстройством.

«Настоящий подарок. Теперь план Миллера станет в два раза эффективнее».

– Ты анормальный?

– Да. Чтец четвертого уровня с магистерской степенью от…

– Я задам тебе вопрос и хочу, чтобы ты прочел меня и хорошенько подумал, прежде чем ответить. – Он наклонился над психологом. – Ты сильно хочешь жить?

Человек смотрел на Лука, который видел, как в том борются противоречивые чувства, как психолог цепляется за понятия чести и долга. Но абстрактные представления посреди ночи, когда тебе к горлу приставлен охотничий нож, призрачны.

– Что вы от меня хотите?

– Сколько здесь психологов?

– Мм… человек десять специалистов плюс администрация.

– Если бы ты мог спасти жизнь двум другим, кого бы ты выбрал и где они спят?

Двадцать минут спустя Лук и Деккер рекрутировали еще двух психологов.

Они сделали бы это быстрее, но двое из всех не захотели покупать жизнь той ценой, что Гэри.

Хотя детей в надувном куполе было очень много, там стояла пугающая тишина. Дети сидели на полу, некоторые парами, большинство в одиночестве. Привезенные из академии Дэвиса просто выстроились и вытянули перед собой руки в ожидании, что их свяжут по одному. Гэри и два других психолога оказались полезны. Когда дети увидели знакомых взрослых, они просто стали молча делать то, что им приказывали.

Возражали или оказывали сопротивление только местные ребята, но и они приумолкли, увидев бойцов с автоматическим оружием, выстроились в шеренгу.

– Вам нечего бояться, – сказал Гэри дрожащим голосом. – Эти люди пообещали, что никому не причинят вреда.