Лев Гурский - Есть, господин президент!

— Сдать? — рассеянно переспросил Макс. — Сдать-то мы всегда успеем, дело-то недолгое… Понимаешь, Яна, когда ты там на горе занималась коммерцией с ментами, мне был звонок на мобильный: начальство вызывает. Срочно. И голос у него… Ох, чует мое сердце… В общем, пока я не пойму, в чем дело, мы ничего и никому сдавать не будем. Я с собой даже листок из книги брать не стану — пусть все Парацельсово хозяйство побудет у тебя… Мотоцикл я скину на нашу стоянку, там недалеко, возле книжного, а ты обожди меня в «Детском мире», хорошо? Надеюсь, мое свидание с любимым шефом окажется не слишком долгим…

По случаю будней в «Детском мире» было малолюдно и скучно. Я прогулялась по этажам, нашла буфет, съела бутерброд с сыром. Затем походила по разным отделам, но никаких интересных игрушек не нашла — сплошной глянец и гламур. Только в домике Барби внезапно обнаружился пузатый пластмассовый дядька, смутно мне кого-то напоминающий. Нестандартный облик я оценила и решила со скуки пупса купить. Однако кассирша никак не могла мне его выбить, потому что не нашла ни ценника, ни штрих-кода. В конце концов появился старший менеджер, осмотрел куклу и объявил, что ее, наверное, забыли социологи, которые тут делали какие-то замеры, — так что я могу забрать ее бесплатно.

Макса все не было. Я съела в буфете еще один бутерброд и там же, за столиком, стала внимательно рассматривать книгу. И вскоре обнаружила кое-что интересное. Оказалось, что, кроме нашего листка, из книги был вырван еще один — именно вырван, а не вырезан, как рецепт «парацельса с изюмом». Другим открытием стал для меня один из рецептов. Сперва я вообще подумала, что автор книги еще раз слово в слово продублировал способ приготовления знакомого мне пирожного. Лишь при внимательном сравнении двух листков выяснилось, что небольшая разница есть: на том, который был у Макса, значилось слово coriandrum, то есть кориандр, а здесь была cinnamum — корица. И еще разными оказались две финальные картинки. У Макса на листе все кончалось немигающим глазом в розетке подсолнуха, а тут — человек с крыльями. Я хотела рассказать Лаптеву о своих научных изысканиях, но Лаптева все никак не было.

Чтобы скоротать время, я позвонила папе. Ефим Григорьевич что-то сонно пробурчал в трубку, и я поняла, что вчерашний турнир, видимо, закончился ранним утром; часов до трех дня тревожить папу мог только бессердечный человек. Может, Черкашиным звякнуть? Дважды я набирала номер кондитерской и дважды там оказывалось занято. Я дозвонилась Кусину, однако и с Вадиком долгой беседы не вышло. Ведущего программы «Вкус» я застала на бегу. Оказывается, оба его альпиниста куда-то испарились, поэтому ему нужно срочно искать замену. Он вроде бы нашел одного — экс-посла в Северной Корее. С ним можно обсудить за едой кризис на Дальнем Востоке. Беда в том, что Кусин не вызнал кулинарных предпочтений гостя: если это вдруг корейская кухня, то что сготовить по-быстрому? «Зажарь ему своего тузика, — цинично предложила я, — ты все равно на него жаловался, что он мебель грызет. А гарниром сделаешь острую корейскую морковь…» На это мне Вадик обиженно заметил, что некоторым женщинам — не будем называть имен — только природное ехидство мешает устроить личную жизнь. А я в ответ на это заметила, что у некоторой женщины — не будем называть ее имени — личная жизнь бьет ключом и буквально сегодня из-за нее два больших человека чуть не поубивали друг друга…

Макса между тем все не было. Я решила найти себе «долгоиграющее» занятие — в надежде, что, как только я начну, Лаптев, по закону подлости, тут же объявится. На третьем этаже «Детского мира» нашелся ксерокс, и я решила пока скопировать себе «Магнус Либер Кулинариус»: когда Макс все-таки сдаст на Лубянку оригинал, у меня хоть останется копия. Работа оказалась долгой, копии выходили то бледные, то чересчур темные, и нужный режим мы с девочкой-операторшей отыскали не с первой попытки. Сам процесс копирования тоже занял приличное время… Но все равно Макс объявился в магазине уже после того, как я расплатилась за копии и шла в буфет — утешаться третьим по счету бутербродом с сыром.

— Ну наконец-то, — сказала я Максу. — Я уж думала, тебя отвели в ваши подвалы и расстреляли… Есть новости?

— Не без того, — ответил Лаптев. На его лице появилось новое выражение: такого я прежде не видела. — Наш генерал наехал на меня по полной программе. Он, Яночка, всегда любит поорать, но сегодня был как-то особенно в голосе. Объявил, что останавливает операцию, а меня отправляет в принудительный отпуск на неделю.

— А как же таинственный Заказчик? а пирожные? а секрет книги? а кто приходил к Адаму Васильевичу? Мы ведь еще ничего толком не узнали! — оторопела я. За три с половиной дня я успела привязаться и к нашей игре в казаки-разбойники, и к разумному Максу. — Это значит — все, финиш, гейм овер?

— Это всего лишь значит, — объяснил мне Лаптев, — что генерал снимает с себя всю ответственность. И перекладывает ее на меня.

— У нас есть что есть? — спросил я у Софьи Андреевны.

— То есть есть в смысле есть? — уточнила секретарша. Какой-нибудь иностранец не понял бы из нашего диалога ни

черта, подумал я вдруг и развеселился. Русский язык богат на такие проделки. Тысячи раз я машинально пробегал мимо них, даже не фиксируя в сознании, и вот теперь внезапно обнаружил, как будто впервые: внутри маленького слова «есть» на разных полочках хранится много значений. Взять хотя бы мою излюбленную армейскую формулу — «Есть, господин президент!» Пока запятая разделяет первые два слова, смысл один. Я, подчиненный, объявляю главе государства о готовности исполнить приказ. Убери запятую — и расклад иной: теперь мы просто сообщаем миру, что и у нас, как в других порядочных странах, завелся свой президент, please! А уж если мы не только выкинем запятую, но и заменим именительный падеж винительным, сразу начинает попахивать политической статьей УК РФ. Ибо налицо неконституционный призыв к свержению законного главы государства путем его насильственного съедения.

Да уж, усмехнулся я про себя, товарищ Иосиф Виссарионович Сталин был совсем не дурак, когда упирался рогом в вопросы языкознания. Генералиссимус больше всего боялся, что его схавают товарищи по партии. А его прибрала беспартийная старуха с косой — и даже надкусывать жесткого старика не стала…

— То есть есть в смысле пожрать, — дообъяснил я Худяковой. — Ну там шашлыка по-карски или севрюжины с хреном… Нет?

— Ой, извините, Иван Николаевич! — огорчилась секретарша. — Я не знала, что вы сегодня будете тут обедать. Даже колбасы сейчас никакой нет. Может, приготовить вам бутерброды с сыром?