Макс Фрай - Тубурская игра

Однако Кегги Клегги совсем не сердилась. А, напротив, вела себя как человек, уверенный, что сердиться должны на него. То есть держалась-то она как настоящая придворная дама: поклонилась, поздоровалась, многословно выразила безграничную благодарность, восхищение моими сновидческими способностями и радость по поводу моего возвращения, а потом завела непринужденный разговор о том, как прекрасен Вэс Уэс Мэс в конце лета и как нам всем повезло с погодой, даже в сумерках можно гулять без теплой шали, просто удивительно.

Но у меня двое детей, и этот виноватый взгляд я очень хорошо знаю. Когда на тебя так смотрят, лучше сразу спросить, что натворили – зачем растягивать мучения напроказившего?

Я и спросил, воспользовавшись привилегированным положением условно раненого героя и моральной поддержкой призрака Эши Харабагуда, который с тех пор, как переступил порог, ни на шаг от меня не отходил и всем своим видом выражал готовность в случае нужды защитить от всех мыслимых зол, включая любимую правнучку.

Но в данный момент любимая правнучка сама явно нуждалась в защите и поддержке. Во всяком случае, услышав мой вопрос, она мучительно покраснела и не расплакалась только потому, что сдерживать слезы придворных дам обучают прежде, чем здороваться согласно этикету. А необучаемых отсылают домой, будь они хоть триста раз протеже самого короля. Таковы суровые дворцовые нравы.

Еси Кудеси, занимавший удобную зрительскую позицию в самом темном углу своей уютной кухни, ухмыльнулся. На моей памяти это была первая и последняя по-настоящему злорадная ухмылка в его исполнении. Вообще-то, тубурским горцам злорадство совсем не свойственно, но кого угодно можно допечь – ежели умеючи.

– Я все объясню, – поспешно сказал призрак. – Мы оба бесконечно виноваты перед тобой…

– Спасибо за поддержку, – церемонно поблагодарила его Кегги Клегги. – Но я должна признаться сама, потому что вина целиком моя. Ты не смог остановить меня лишь в силу своей нематериальной природы; намерения же твои были совершенно очевидны.

Грешные Магистры, да что же она натворила?!

Но леди не спешила каяться. Встала, тщательно оправила свой наряд и вышла из кухни. Похоже, она нашла отличный способ меня погубить. Теперь ей было достаточно где-нибудь спрятаться и просто подождать, пока я самостоятельно умру от любопытства. Ничего не скажешь, изощренная месть за пробуждение от сладких грез.

– Что случилось-то? – спросил я оставшихся.

Но Еси Кудеси укоризненно покачал головой, всем своим видом осуждая мое нетерпение, а Эши Харабагуд печально сказал:

– Ну, видишь, она хочет сама признаться. Подожди чуть-чуть.

Кегги Клегги, вопреки моим опасениям, вернулась буквально минуту спустя с бумажным свертком в руках. Положила на стол, аккуратно развернула, и взору моему открылось ужаснейшее зрелище в мире – груда осколков.

– Я разбила твои таблички с записями, – мрачно объявила она. – Причем не случайно, нарочно. Специально выяснила, где твоя комната, и уничтожила все, что там нашла. Я была здорово не в себе, когда проснулась, считала тебя страшным врагом, лишившим меня гораздо большего, чем просто жизни. Но это, конечно, не извиняет столь дикий поступок.

Я – не придворная дама Его Величества Гурига Восьмого. И соответствующей подготовки никогда не проходил. Но все равно очень удивился, обнаружив, что реву, как ребенок, вкладывая в рыдания столько силы и страсти, что, будь слезы магическим заклинанием, его мощи наверняка хватило бы, чтобы сровнять с землей окрестные горы.

Но горы, хвала Магистрам, уцелели. Все-таки плач – это просто плач. Если что и рухнуло от него, так это стена недоверчивого отчуждения, стоявшая между мной и реальностью. То есть я вдруг – не подумал, не понял, но всем телом почувствовал, что проснулся. Во сне так не рыдают, только наяву, и какие бы контраргументы ни выдвигал разум, тело знает это очень хорошо. А ему виднее.

Так и не перестав плакать, я начал смеяться – просто от радости. От полноты чувств. А когда наконец успокоился, обнаружил, что Еси Кудеси выбрался из своего темного угла и сидит рядом со мной, положив руку на плечо.

– Вот теперь ты проснулся, – сказал он. – Добро пожаловать в… в контекст.

Я молча кивнул. И улыбнулся. И подмигнул маленькой Кегги Клегги, на чьем лице была написана готовность немедленно броситься в пропасть, если вдруг выяснится, что это единственный способ меня утешить.

– Счет один-один, – сказал я. – Сперва я помог тебе проснуться, а сегодня ты мне. Все к лучшему, теперь никто никому ничего не должен, и можно просто жить дальше.

– Теперь я понимаю, насколько ценными были эти записи, – печально откликнулась она.

– Ничего. Просто еще раз сюда приеду. Главное – быстро-быстро насовершать каких-нибудь немыслимых подвигов. Таких, чтобы даже сэру Джуффину стало очевидно, что единственная достойная награда за них – годовой отпуск. Ладно, надо так надо, будут ему подвиги, а мне – еще одно путешествие. И новые записи, лучше прежних.

Я еще ни в одном пророчестве не был так уверен, как в глупостях, которые тогда говорил.

На этом месте всякий уважающий себя рассказчик должен поставить точку – просто по законам жанра. Подвиг совершен, принцесса спасена из пасти неведомого чудища, герой вернулся цел и невредим, мелкие недоразумения – и те улажены ко всеобщему удовольствию. Но у меня специфический опыт: сказки я рассказываю своим детям перед сном, а засыпают они медленно и неохотно. Поэтому, благополучно добравшись до финала, я обычно обнаруживаю, что точку ставить еще рано, и спешно придумываю продолжение. Чудовище возвращается, желая во что бы то ни стало доесть принцессу, а герой выясняет, что давешнего подвига недостаточно, придется извлекать задницу из мягкого кресла и совершать еще дюжину, ничего не попишешь.

И в жизни у меня похоже выходит. Ну а чего вы хотите от человека, который привык, сдав выпускные экзамены, тут же записываться на вступительные – еще куда-нибудь.

Вот и в Тубуре примерно так же получилось. Хотя, конечно, никаких чудищ я не встретил, да и принцесса, хвала Магистрам, оставалась в полной безопасности.

Первые несколько дней я просто шлялся по Вэс Уэс Мэсу, то и дело заводя новые знакомства и не уставая удивляться добродушию тубурцев. Узнав, что я – бывший ученик, а теперь гость Еси Кудеси, они восхищенно уточняли: «Это же ты шапку перед летней игрой в Чанхантак стащил?» – и немедленно несли угощение. Кража священного предмета, поставившая под угрозу проведение Великой Тубурской Игры, казалась им просто забавной выходкой начинающего сновидца, эксцентричного, как вся талантливая молодежь. В любой другой стране мне пришлось бы спешно удирать от представителей закона, а здесь от меня даже извинений не потребовали, только посмеивались дружелюбно – ну ты учудил!