Джим Батчер - Холодные дни

– Мне нужно … Он пытался причинить тебе боль .

Голос Хвата стал более жестким.

– Земля обгорела дочерна, Лилия, – сказал он. – А на моей кольчуге иней. На его руках и плечах ожоги, но я встал как ни в чем не бывало, полежав на единственном пятнышке травы, оставшемся на вершине холма.

Он поднял свой меч. Последние шесть дюймов клинка попросту исчезли, а сам клинок заканчивался оплавленной массой. Должно быть, конец меча лежал вне области, прикрытой моим щитом.

– Какая нужна температура, чтобы сделать такое? Забудь, кто и что сказал . Кто защищал меня, Лилия?

Она, не отрываясь, смотрела на Хвата, яростное пламя все еще вилось вокруг нее, вздымая ее волосы, вырываясь из ее глаз. Затем она со стоном закрыла их, и пламя погасло. Лилия резко отвернулась от меня.

– Это уже слишком, – услышал я ее шепот. – Я хочу улететь прочь.

– Миледи? – спросил Хват.

Лилия издала странный рычащий звук, направляя глаза, в которых до сих пор тлели угли, в мою сторону.

– Стой, где стоишь, сэр Рыцарь, – сказала она, словно выплюнув последнее слово. – Если ты шевельнешься или поднимешь оружие – или магическую силу – против нашей цели, я обещаю: второй раз пощады не будет.

Она отвернулась и шаркающим шагом направилась к пирамиде, в которую выстроились Сидхе, атаковавшие Духоприюта. Ее ноги оставляли отчетливые следы в пепле и золе на земле, и маленькие огоньки вспыхивали там, куда она ступала, и гасли сразу же, стоило ей пройти дальше. Она не произнесла ни слова, просто подняла руку – и вновь нечто вроде песка из невидимого пескоструйного аппарата стало изливаться на Духоприют.

Я наблюдал за всем этим, будучи слишком измотан, чтобы пошевелиться. Но я пошевелился, посмотрел вниз, увидел ожоги на руках. Я их не чувствовал. Не такие уж страшные, но они были.

– Хват, – сказал я. – Спасибо.

Он посмотрел на меня, осторожно, и потом слегка кивнул.

– Сдается, я был у тебя в долгу, Зимний. – Его глаза вспыхнули, но лишь на секунду. – Может, поэтому.

Я слабо засмеялся.

– Нет. Нет, это может кое-что сломать.

– Это сломало мое чертово запястье. – Он фыркнул. – В челюсти тоже приятных ощущений нет. Хороший удар.

– Я схитрил, – сказал я.

– В нашей работе такого понятия не существует, – сказал он. – Мне следовало догадаться, когда ты меня накручивал, разговаривая так, как ты это делал. В большей части драк, в которых я участвовал, было не до дразнилок и оскорблений.

– Что ж, подними планку своих стандартов. Всегда найдется время для парочки оскорблений.

Он улыбнулся, но немного болезненно. Потом попробовал пошевелить пальцами правой руки.

– Ну, ты закончил?

Я медленно выдохнул и не ответил.

– Сколько из того, что ты наговорил ей, было правдой? – спросил он.

– А что ты слышал? – спросил я в свой черед.

– Почти все, после того, как ты выдернул из меня нож.

– Гвоздь, – поправил я, и поднял его, чтобы Хват мог видеть. На нем до сих пор оставалась кровь.

На его лице появилось выражение боли:

– Гарри, ты не мог бы…

– Пожалуйста, – сказал я и вытер кровь о землю, стерев ее с гвоздя.

– Спасибо, – сказал он. Посмотрел на стену, потом на меня.

– А как, черт дери, ты сюда добрался?

– Профессиональная тайна, – сказал я. – Как ваша братия сюда добиралась? Я знаю, что яхту напрокат вы не брали.

– Прилетели, – сказал Хват. – Оборотни. Меня сбросили с дельтаплана над озером, а вниз уже парашютом.

– Черт, да ты становишься экстремалом!

– Направление верное, – сказал он.

– Значит, ты приземлился сюда и соорудил круг?

– Профессиональная тайна, – сказал он осторожно. – Ты же понимаешь, что мы сидим не в той же самой лодке, верно? Я могу общаться с друзьями. Это даже вроде традиции. Но мы не на одной стороне.

– Нет. Ты не на той стороне, – сказал я. – И может, даже больше, чем на одной.

– Так и начинаются конфликты, – сказал он. – Каждый не может быть в равной степени прав, Гарри.

– Но поверь мне, каждый может быть неправ в равной степени, – сказал я. – Хват, речь о чем-то гораздо большем, чем игры Зимы и Лета.

Услышав это, он нахмурился.

– Скажи мне вот что, – продолжал я. – Я не спрашиваю ни о каких деталях, ни о чем, что мог бы потом использовать против тебя. – Словно Мэйв позволит мне дожить до «потом». – Просто ответь: Мэйв когда-нибудь просила тебя поверить ей на слово? Она говорила тебе что-нибудь, что оказывалось правдой? Говорила что-нибудь впрямую, без экивоков?

Хват нахмурился еще сильнее.

– И ты думал про себя: «Эй, это странно. Она никогда не говорит ничего и никому впрямую».

Его рот приоткрылся, глаза не отрывались от Мэйв.

– И ты думал, что если бы любая – хоть одна – из Леди сказала это, ты заподозрил бы ложь. Но она не оставляет места для интерпретации, значит, это, должно быть , правда.

– И? – спросил он очень тихо.

– И позволь спросить тебя вот о чем, – сказал я. – Если бы ты предположил, что она может солгать, – пусть даже один раз – как это меняет картину?

Хват в достаточной степени был идеалистом, но идиотом он не был.

– Ох… – выдохнул он. – Кгм…

– Помнишь, когда Лилия открыла тогда двери Арктис-Тора для нас?

– Конечно.

– И когда мы вошли внутрь, Леанансидхе с постной физиономией была в саду Мэб, – сказал я. – Потому что нечто вселилось в нее и руководило ее действиями. А Мэб проводила экзорцизм по типу ледникового периода.

– И?

– И что, если этот вторгшийся паразит попал в воду, прежде чем Мэб его поймала? – спросил я. – Что, если оно вселилось в Мэйв?

– Это чушь, – сказал он. – Ведь это Мэб сошла с ума.

– Ой ли? – спросил я. – Такая ли это чушь? Помнишь встречу у Мака? Помнишь, как мы узнали, что Мэб слетела с катушек?

– Мэйв сказала… – он внезапно умолк.

– Да, – кивнул я. – Минуту назад ты сказал Лилии что нужно игнорировать слова и смотреть на поступки. Мы оба знаем, что звучит громче. Ты знаешь, кто я такой и что я сделал. Так что я собираюсь задать тебе еще один вопрос, – сказал я. – Чьей идеей была вся авантюра сегодняшней ночи? Лилии? Или Мэйв?

Кровь отхлынула от его лица. – О, черт дери.

Я наклонил голову. И потом сказал:

– Хват, я спас тебя потому, что ты достойный малый, и меня не волнует, что мы играем за разные команды. Я просто не хочу, чтобы ты погиб.

– Да, – сказал он тихо. – Этот поступок… звучит очень отчетливо. Но, может, ты знал, что именно так я и подумаю. Может, ты сделал это для того, чтобы потом раскрутить меня?

– Должно быть, ты подозреваешь во мне больше хитрости, чем я имею. Ты знаешь, как я работаю. Насколько часто я находил чистенькие, элегантные решения, где все концы увязаны? Ты можешь прямо сейчас посмотреть на меня и честно сказать себе: «О, Дрезден, этот гений коварства! Это, наверное, часть его общего плана?»