Джим Батчер - Холодные дни

Воспоминание о тех часах отчаяния нахлынуло на меня, накрыв с головой. Я чувствовал себя абсолютно беспомощным. Мою дочь похитили из ее дома, и за все сотни раз, что я рисковал здоровьем и шкурой ради других, похоже, никто не спешил сделать то же самое для меня. Белый Совет, ради которого я воевал, повернулся ко мне спиной. Время было на исходе. А на кону стояла жизнь маленькой девочки, никогда не знавшей своего отца.

– Зачем? – устало спросил я. – Что бы это изменило? Что такого ты мог бы сказать, что переломило бы ситуацию?

– Что я твой брат, Гарри, – ответил он. – Что я тебя люблю. Что я знаю кое-что о том, как бороться с темной стороной своей натуры. И что мы пройдем через это вместе.

Сидя на краю койки, он уперся локтями в колени и опустил голову на ладони.

– Что мы будем разбираться с этим вместе. Что ты не один.

Вонзил.

И провернул.

Он был прав. Все просто. Мой брат был прав. Я – самонадеянный и зацикленный на себе тип. Может быть, учитывая все, что на меня давило, это можно было понять, но не оправдывает моих ошибок – колоссального масштаба.

Я должен был поговорить с ним. Довериться ему. Я даже не подумал ни о ком, кроме Мэгги, не подумал поискать поддержки у семьи. Я просто следовал плану, по которому нанял одного из лучших сверхъестественных убийц в мире, чтобы тот грохнул меня. Наверное, это кое-что говорило о степени моего отчаяния.

Но не говорило о моем отношении к брату. И в этом он тоже был прав. Я никогда не сталкивался с подобным, но самими своими действиями я сказал Томасу, что лучше быть мертвецом, чем монстром – таким, как он сам. А поступки говорят куда как громче, чем слова.

Я всегда думал, что с возрастом для человека все становится проще. Однако все становится только сложнее и сложнее.

– Прости. Я должен был с тобой поговорить, – сказал я хрипло. – Должен был поговорить с тобой три месяца назад. Но не мог, потому что сделал неверный выбор. И думал, что мне нельзя ни с кем входить в контакт.

– Почему нет? – спросил он, подняв голову.

– Потому что не заслуживал этого, – тихо ответил я. – Потому что продался. Потому что мне было стыдно.

В гневе он вскочил на ноги:

– О, безусловно, я понимаю! В смысле, тебе следовало держаться подальше. Иначе мы все узнали бы, что ты не само совершенство , а просто тупой, высокомерный, эгоистичный…

Он ударил меня в грудь и обнял так, что у меня затрещали ребра.

– …неуклюжий, несдержанный, несносный, бестолковый, ни на что не годный…

Я обнимал своего брата и слушал бесконечный поток уничижительных эпитетов, пока он не закончил:

– …засранец.

– Да, – сказал я. – Я тоже по тебе скучал.

Томас вез нас к острову, ориентируясь по звездам.

Я поглядывал на корабельный компас. Не потому, что не доверяю своему брату, а потому что ни хрена не понимал – как это он умудрялся держать «Жука-Плавунца» на курсе без компаса. Молли провела первую часть пути в каюте, закутавшись в одеяла: ночь на озере холодна. Нам с Томасом было вполне комфортно в рубашках. Я подозревал, что моя ученица все еще приходит в себя после того, как оказалась рядом с двумя психующими братьями.

По дороге я ввел Томаса в курс последних событий, опустив только сведения о способе убийства бессмертных. У меня было тяжелое предчувствие, что знание столь важной вещи о столь могущественных существах дает прекрасный шанс умереть страшной смертью в любую ночь года, если эта ночь не Хэллоуин.

– Да, да, да, – сказал Томас, когда я закончил рассказ. – Так ты уже видел ее?

Я нахмурился:

– Видел кого?

– Уж это ты мне скажи, – отреагировал он.

– Я видел только тебя и Молли, – сказал я.

Он покачал головой, а в его взгляде читалось явное разочарование.

– Спасибо, папочка, – сказал я.

– Ты жив, – сказал он. – Увидеться с ней – твой долг.

– Может, так и будет, когда мы завершим дело.

– К тому времени ты можешь умереть, – сказал он. – Чтоб мне голодная ночь, Гарри. Неужели твое маленькое приключение на озере тебя ничему ни черта не научило?

Я нахмурился еще сильнее:

– Типа чего?

– Типа того, что жизнь коротка, – ответил он. – Типа того, что ты не знаешь, когда она может закончиться. Типа того, что некоторые невысказанные вещи так и останутся невысказанными.

Он вздохнул:

– Я гребаный вампир, старина. Я отрываю куски человеческих душ, пожираю их и делаю людей счастливыми, когда это происходит.

Я ничего не сказал. Это то, чем являлся мой брат. Он был, конечно, больше, чем просто «гребаным вампиром», но отрицать эту часть его существа было бы глупо.

– Я в основном монстр, – сказал он. – Но даже я знаю, что она заслуживает услышать от тебя, что ты ее любишь. Даже если она никогда не получит от тебя ничего больше.

Я снова нахмурился:

– Стоп. О ком мы сейчас разговариваем?

– Об обеих, – рыкнул он. – Хватит корчить из себя идиота! Хватит заниматься самобичеванием из-за того, что подвергаешь ее опасности одним своим присутствием в ее жизни. Ты – единственный ты в ее жизни, Гарри. Поверь мне. Замены такому, как ты, еще не производят.

– Замену не производят ни для кого, – устало сказал я. – Поживем – увидим.

Томас не стал давить на меня. Хотя было видно, что ему этого хотелось.

– А что насчет тебя? – спросил я. – Продолжаешь развлекаться с Жюстиной и ее подружкой?

– Подружками, – рассеянно ответил Томас. – Множественное число.

Запредельно несправедливо.

– Хмф, – сказал я.

Он нахмурился:

– Эй. Ты-то как об этом узнал?

– Призрак-Гарри был там в ту ночь, когда Жюстина решила, что с нее хватит твоей вечной хандры, – сказал я.

– И как долго призрак-Гарри там находился? – поинтересовался он.

– Я ушел раньше, чем началось «зрителям до 17-ти».

Он фыркнул:

– Да, Жюстина… Она стала чем-то вроде диетолога.

– Кгрм… Что?!

Он пожал плечами:

– Ты есть то, что ты ешь, так? Тот же принцип применим и к вампирам. Жюстине кажется, что я печален, она приводит кого-то счастливого. Если думает, что я слишком напряжен – кого-нибудь спокойного и расслабленного.

Он поджал губы:

– Серьезно… Это было неплохо. Типа, сбалансированное питание.

Его глаза сузились и блеснули:

– И я снова могу быть с Жюстиной . Даже если это был ад, оно того стоило.

– Чувак, – сказал я, стараясь произнести это слово с отвращением. – Все неженатые парни поголовно тебя ненавидят. Начиная с меня.

– И я это знаю, да? – спросил он, кивнув и улыбнувшись. Потом посмотрел вперед и указал на что-то рукой: – Вот там, видишь?

Я вгляделся в темноту и различил огромный блок более плотной темноты. Мы прибыли на остров.

Дверь каюты открылась, и оттуда показалась Молли. Одеяло по-прежнему висело на ее плечах, а лицо по-прежнему казалось вытянутым, но было уже не таким бледным, как до нашего отплытия. Она поднялась по ступенькам на крышу рубки и встала рядом со мной.