агланолн

Вадим силился, но не мог отвести взгляд. Глазища контролера были прозрачны, как сырой яичный белок, и в них свободно плавали крохотные искорки.

– Ваши документы, пожалуйста…

Ангельские зеницы смотрели в упор. Они были похожи на дождь, сквозь который летят золотые кометы. Теперь Расин знал наверняка, что не сможет никуда убежать.

На какой-то миг его охватило смятение. Захотелось встать на колени и перекреститься.

И кто не был записан в книге жизни, тот…

И вдруг его пальцы нащупали в кармане что-то шелестящее.

Бумажные купюры? Билеты в кино? Фантики от конфет? Или тот самый «ид», который требует предъявить контролер?

Черный костюм не принадлежал Расину. Этот костюм не из тех, в которых ходят на концерты или в театр. В такие костюмы одевают мертвых.

Правда, ночи, проведенные на улице, несколько обжили костюм, добавив пятен, измяв рукава и вытянув колени. Но все равно это наряд покойника, и в первый же момент, когда Вадим обнаружил на себе этот погребальный костюм, откуда-то из глубины сознания выплыло зловещее слово саван .

Как на нем оказался костюм? И черт его знает, что там может лежать в кармане брюк. Он вытащил бумажки и поднес их к глазам.

На одной из них было написано: ИД.

А чуть ниже: индульгенция Д.

Он отделил эту бумажку от остальных и протянул красному контролеру.

Тот блеснул улыбкой, взял бумажку, кивнул:

– Спасибо.

Вадим изучил оставшиеся два листика. На верхней напечатано зеленым «СПРАВКА. Выдана Расину Вадиму Борисовичу в том, что он прошел мытарства и направлен на шестой уровень для пребывания на последнем в течение 6 (шести) дней. Дата 17.08.2008. Печать». Внизу – круглый штамп.

Он пожал плечами и передал справку контролеру.

На другой бумажке, которая была плотнее двух предыдущих, латинскими буквами значилось «PROPUSK», ниже стояла цифра 23891104546201.

– Откуда вы?

И вновь кометы хлынули золотым дождем из глаз контролера.

– Что? – беззвучно спросил Вадим.

– Я спрашиваю, где вы жили до того, как умерли?

Умер?!

Чушь! Смерти не было. Он помнил палату психдиспансера, в которой провел много долгих дней и ночей. Смутно помнил и встречу с Пиликиным; куда-то они собирались идти вместе. Лишь последние дни протекли в странном полусонном состоянии, когда он бродил на ощупь по изменившемуся Киеву – тому самому, что существовал в подсознании киевлян. Он постигал вещи, которым нельзя было учиться, прорывался сквозь пространство, находиться в котором не имел права.

Чего же от него хочет контролер-гермафродит? Чтобы он назвал ему улицу, где жил прежде? А может, район? Или город?

Что-то подсказывало, что, если красный контролер будет думать, что он, Вадим, умер и находится здесь по каким-нибудь фатально-летальным причинам, все будет не так плохо.

Он мало что помнил, слова всплыли сами.

– Киев… Улица Кибальчича.

– Ага. Это на Воскресенке?

– Кажется.

– Ясненько, – контролер почесал затылок и стал в точности, как мент. – Вы, уважаемый, померли в больнице или на автодороге?

– Э-э… Я точно не помню. Может, дома?

Продолжая улыбаться, гермафродит вернул бумажки обратно и сказал:

– Дома так дома. В таком случае надо поспешить. Напоминаю: ворота открываются в том месте, где наступила физическая смерть. – Он указал рукой направление. – Отсюда попадете на улицу Киото, затем держитесь по правой стороне, но не идите на Маршала Жукова, там ремонт дороги, а шагайте на Милютенка, хотя лучше сразу пройти дальше, на Братиславскую…

Полузабытые названия всплывали перед Вадимом неясным маревом.

– Выйдете на Братиславскую, – продолжал гермафродит, – и потом прямо-прямо, пока не доберетесь до Сулеймана Стальского. Отряхнитесь. Рукав вон вымазался. Родичи сорок дней дома отмечали?

– Кажется…

– Прекрасно. Тогда ничто не сможет сбить вас с пути. С Сулеймана Стальского свернете на Курнатовского, ну а там и Кибальчича.

Расин спрятал документы в карман.

– Или можно сразу по Курнатовского, – добавил контролер.

– Что?

– Через улицу Курнатовского, говорю. Там спросите. Ну идите же, не теряйте времени.

Курнатовский? В глубинах памяти пробудился отголосок смутного узнавания.

Что может значить это имя?

В воображении всплыло лицо Пиликина.

«Отведу-ка тебя к одному отправнику…»

И ещё две то ли колонны, то ли пирамиды, а рядом Иван, он улыбается и говорит: «Мы с ним были напарниками».

С кем это – с ним?

Вадим на всякий случай кивнул и двинулся в указанном направлении.

– Советую поспешить! – многоголосо прошумел гермафродит. – Ворота открываются в шесть.

Глава 14

Иногда неведомое нечто было как слабый зов, а временами оно становилось попутным ветром, который в свою очередь то слегка подувал в спину, то превращался в ураган. Сейчас он вполне уверенно дул в южном направлении.

Улица была знакомой и незнакомой одновременно. Дорожные знаки отсутствовали. Стены, фасады, цоколи, эркеры, пилястры, витрины, вывески – все казалось каким-то плоским, двухмерным, все было декорацией, явной подделкой. Зачем это нужно? – думал Вадим, испытывая странное разочарование.

Среди безликой толпы Спящих то и дело попадались пожилые мужчины и женщины в таких же черных костюмах, как у него. Всякий раз при этом проходил обмен понимающими взглядами, но не более. Мертвые здесь чувствовали друг друга (его тоже принимали за мертвого!), хоть и не смели разговаривать, словно ощущая над собой надзор. В их лицах было больше одухотворенности, волнения, любопытства, страха, чем в лицах человекотеней, населяющих Город Подсознания. Впрочем, несколько раз встречались и по-настоящему живые лица. Эти горожане не походили ни на умерших, ни на человекотеней. Возможно, они были в этом мире не новички.

Странно. Почему то самое Нечто, что целенаправленно перемещало его сознание с уровня на уровень, позаботилось о нем и дало ему способность быть малозаметным в толпе, обеспечив соответствующими справками и траурным маскарадом, а некоторые здешние люди, отличные от общей массы, ведут себя вполне свободно и даже не пытаются укрыться? Как они спасаются от контролеров-надзирателей?

Те бродяги, которые составили ему компанию на одну ночь, тоже были явно не мертвецами и тем паче не спящими. Теперь он вспомнил их явственнее.

Шабрус среди них явно был лидером. Его небольшая круглая голова вертелась, как колесо рулетки. Он то и дело раздавал подзатыльники компаньонам, словно те были его непослушные чада.

Вадим припомнил ещё одного человека. Его фамилия была Карликов.

Карликов был высоким рыжеволосым малым. Он единственный среди всех помнил свое земное прошлое и знал свою настоящую фамилию.

Этот Карликов сказал тогда Расину одну очень важную вещь. Все его дурнопахнущие компаньоны, и он в том числе, – бывшие проводники. «Кто?» – спрашивал Вадим, не понимая. «Ты не можешь этого не знать, – отвечал Карликов и хлопал его по плечу. – Ты, небось, один из тех, кто идет по пути, и должен вспомнить, для чего сюда пришел и куда собираешься топать дальше».