агланолн

Харт ожидал сразу за пределом сигнального уровня. Он парил в пространстве, скрестив руки на груди, и задумчиво улыбался.

– Тебя выследили, – сообщил он.

В тот же миг в окружении Вадима исчезло время. Расин с этим справился и преодолел оставшиеся несколько шагов пространства уже в безвременьи. Но тут случилось другое, с чем он уже не мог совладать: пропало пространство, а с ним и реальность.

Вадим увяз на меже безвременно-беспространственного пласта и обычной среды Глубины. Состояние напоминало то, в котором он уже бывал, когда оказался в васте сознания. Такое же нарастающее бессилие. Хотя, нет: все значительно серьезнее. Похоже, внезапно наступило мгновение перехода в смерть – остановившееся во времени.

– Доэ!

…………………………………………………………………………………………..

Доэ неожиданно очнулась.

Словно смутный сон, в её воспоминании пронесся полет по вселенной, неудачный побег и провал в двухмерное пространство.

Потом была ледяная стела где-то в горах, снежные звери повсюду, скованность мышления (будто мысли превратились в лед) и предчувствие чего-то очень плохого.

(Когда-то в детстве с ней уже происходило подобное. Её изловили оранжевые карлики в другом конце вселенной, и ей насилу удалось бежать.)

Вдруг время двинулось дальше, хоть, кажется, пространство по-прежнему осталось двухмерным.

Темно. Движение возможно в единственной, очень искривленной плоскости. Мир ограничен, но даже и этого малого пространства ей хватит, чтобы воспользоваться старым, знакомым с детства трюком: сбежать по прямой.

Плоскость соткана из световых лучей. Доэ отделяет одну из нитей от общей ткани и делает взмах в пустоту.

Вот так, лети, лучик, отыщи дорогу.

……………………………………………………………………………………………..

– Вадим!

Он открывает глаза.

– Тебя дедушка Харт вытащил! – кричит Доэ. – Говорит: ты молодец, что не выпустил меня из сетки, когда сюда летел. А то бы мы ни за что не выбрались. Короче, получается, там, в сетке, я была в безвременье, а потом вместе с тобой опять попала в безвременье, и те два безвременья – они как бы сложились вместе, и снова получилось время, но я ничего в этом не смыслю. Зато мне удалось уйти по ниточке – прямо в руки к дедушке Харту, а он-то уже и тебя вытянул… Кстати, а я-то как в сетке оказалась? – Доэ щурится, внимательно всматриваясь Вадиму в брови, и вдруг в её глазах вспыхивает огонь: – Правда?! Правда?! Ты мерзавец!

В эту минуту она очень похожа на ту Доэ, с которой он познакомился в Трифаре. Не хочется спорить. Какие могут быть слова, чтобы оправдать предательство?

Доэ в ярости. Опять смотрит куда-то в область бровей. За её спиной прокашливается Харт, напоминает о себе.

– Послушайте, что я скажу, – говорит он. – Когда-то в оболочке жила женщина. Она и её муж очень любили друг друга и мечтали о вечной жизни. Со временем они увлеклись чародейством. Это занятие помогло супругам проникнуть в суть вещей и с помощью проводников дойти до самого Кантарата. Довольные успехом, супруги с радостью приняли обязательства, которые на них тут же возложил главный хомун. Долгое время супруги верно служили Кантарату. Но как-то раз муж женщины совершил проступок. Вместо того чтобы идти на проверку воронки, грозно смотрящей на земли отцов, он отправился в колодец. К сожалению, наивному романтику не хватило сил, чтобы долететь до Алехара, но зато он нашел в себе силы вернуться назад. Главный хомун той эпохи был мягок. Право судить предателя он предоставил жене. Но женщина не простила мужу его вину, и он был покаран смертью. С тех пор непрощение вины среди хомунов стало священно. Об этой женщине сложили миф. А звали женщину Амандой.

– Ну ладно. – Внезапно Доэ смягчилась. – Я его прощаю… Только пусть не вздумает говорить мне, что скверно читать мысли…

Вадим почувствовал, как тщательно она его изучает.

– Ладно, – повторила девушка. – Будем считать, это стоило того.

– Доэ…

– Молчи! Обещай, что, когда мы найдем безопасное место, дашь мне все просмотреть заново. Как они все грохнулись! Ха-ха! – на миг она стала серьезной. – Видишь, вот ты меня и спас, как я говорила!

Доэ обернулась к Харту, должно быть, в поисках одобрения, но Харт нахмурился.

– В этой вселенной вы не найдете безопасного места для себя, – сказал он. – Ваша дальнейшая судьба предопределена.

– Что вы имеете в виду? – спросил Вадим.

– Дааны и хариты позаботились о вашем будущем. Вот что я имею в виду.

Вадим осмотрелся по сторонам. Харт не только выдернул его из безвременно-беспространственного пласта, но и перенес их обоих подальше от ледяного сердца. Вокруг никаких ориентиров – лишь туман неопределенности.

– Да, – согласился Вадим. – Я нарушил закон и вину осознаю. Но сдаваться при этом не собираюсь. И я… – он запнулся на мгновенье, – мы с Доэ… сбежим. Вселенная – огромная, и оба мы умеем выживать в ней.

– Нет! – раздраженно крикнул Харт. – Вселенная мала. Вас ждут превращения и ужас. Стать одиноким призраком, восставшим против создателей, пройти весь этот путь умирания и возрождения, через все существующие миры, – и все это с той целью, чтобы потерять навечно того, кого любишь. Ужас – это когда любовь превращается в зло, в дракона, обреченного скитаться по пустоте и убивать вселенских странников. Но все имеет смысл. Кому-то суждено стать мастером и восстановить справедливость, кому-то – быть лишь звеном пути этого мастера.

– Харт, неужели вы помогли нам спастись только для того, чтобы все это сказать? Раз все так предопределенно, то не лучше ли было мне погибнуть на площади персоназ, а Доэ… – Вадиму не хватило сил завершить фразу.

– Алехар, – с надеждой в голосе предложила Доэ. – Там можно построить город и жить в нем беззаботно.

– Нет! – отрубил Харт. – Для даанов это место легкодоступно. У вас два выхода – победить врагов или сдаться. Впрочем, первое маловероятно. Эта борьба не закончится никогда.

– Но почему? – воскликнула Доэ.

– Потому, что пришло время умирать, девочка. – На этот раз голос Харта прозвучал почти равнодушно. – Ты с самого начала не была задумана вечной.

Доэ метнула яростный взгляд на старика.

– Я не согласна! – крикнула она. – Мы сбежим от них! Я знаю тысячу ходов. Они нас не догонят! Никогда!

Защитная оболочка камеры, созданной Хартом, начала таять, и вот уже сквозь нее просвечивает сердце Мегафара. Выходит, они на том же месте.

– Ваши судьбы разоединятся, – произнес Харт с отстраненным благодушием в голосе.

– Нет! – отрезал Вадим.

– Ни за что! – твердо сказала Доэ.

– Как знаете, – задумчиво проговорил Харт.

И он растаял.

Очертания ледяного сердца все больше обретали четкость.

– Доэ! Я был на поверхности! – начал Вадим, преодолевая чувство вины и стыда. – Я снова видел твое настоящее тело! И кое-что узнал о тебе.