Александр Золотько - Прощай, Америка!

– С тобой фэбээровец говорил? – тихо спросил Петрович.

– Этот, как его?.. – Лукаш пошевелил пальцами в воздухе. – Шейкмен? Говорил… Он про многое говорил… А ты откуда знаешь?

– Это я его просил с тобой пообщаться, – сказал Петрович.

– Про флешку? – уточнил Лукаш.

– Про все.

– И зачем?

– Просто так. Чтобы ты имел в виду. И если бы ты не похерил где-то свой инфоблок, то знал бы, что с этого дня правила игры в Вашингтоне изменились. – Петрович докурил сигарету, оглянулся в поисках мусорника, пробормотал «Какого черта, собственно?» и бросил окурок на тротуар. – Изменились правила, Миша. И если бы ты это знал, то, может…

– Что – может?

– Ничего, – Петрович закурил новую сигарету. – Президент США потребовал, чтобы миротворцев убрали из Вашингтона.

– Что? – не поверил своим ушам Лукаш. – Кто потребовал? Потребовал?

– Представь себе. Представь себе… Предупредил, что если миротворцы не исчезнут, то он объявит о своем уходе в отставку. Представляешь, что начнется, если он это сделает? Страну просто разорвет к чертовой маме… И так все держится на соплях…

– Ему что, давно не давали по ушам?

– Как тебе сказать… Сейчас ведутся консультации с переговорами, серьезные дяди наверху решают – стерпеть наглость или перестать играть в поддавки и расставить точки на всеми буквами. Но, на всякий случай, отдан приказ об отводе миротворцев в казармы, о передаче охраны периметра американцам… Официально – по требованию президента.

– А неофициально?

– Неофициально… Выяснили, что взрывы возле нашего чека – это действительно ракета с беспилотника. И, что самое неприятное, никто даже представить себе не может, откуда этот беспилотник прилетел. Из всего следует, что где-то есть центр управления, неподконтрольный ни нам, ни американскому президенту… Не исключено, что имеется где-то несколько сотен беспилотных штурмовиков, которые в любую минуту могут начать отстрел миротворческого контингента. Причем – совершенно безнаказанно. Европейцы не хотят нести потери. Наши… Наши тоже не хотят нести бессмысленные потери. А если мы продолжим работать, то… Кстати, неофициальные операции тоже велено прекратить. Под угрозой полной и немедленной дисквалификации.

– Это после гибели немецкой группы?

– И китайской. И европейской. И нашей…

– Наши тоже? Кто?

– Ты их не знаешь… Руководство восприняло все происходящее, как намек… очень прозрачный намек, и операции приказано свернуть на любом этапе. Даже на завершающем.

– Понятно… – протянул Лукаш.

– Ни хрена тебе не понятно, пацан! – в последний момент Петрович сдержался и не сорвался в крик. – Ни черта тебе не понятно. Ты – журналист, корреспондент информационного агентства. Я – руководитель местного корпункта этого агентства – и не больше. Если со мной что-то произойдет, то никто меня вытаскивать не будет, обратятся к местным властям, попросят принять меры, выслать полицейских к дому… или попросят ФБР расследовать мое похищение… или мое убийство. Вот теперь – понятно?

– Более чем…

– Если бы ты не оставил свой инфоблок в гостинице, то уже часа четыре знал бы об этом. И мог бы…

– Сбежать? Куда и как? – поинтересовался Лукаш. – На пузе через канадскую границу? Дома меня, боюсь, тоже никто не ждет… в смысле, ничего хорошего меня там не ждет… Ты разве не в курсе, почему меня из оперативников перевели в убивцы? Не в курсе, что по своему психологическому профилю я не гожусь в палачи и ликвидаторы? В бою – да, в бою я могу… а вот так, лицом к лицу, безоружного… Это ведь не ты выбрал способ устранения Колоухина? Тебе ведь указали способ… и исполнителя указали. У тебя ведь есть профессионал нужного профиля под рукой… Ведь есть же?

– Есть.

– Вот. Меня сунули… подставили, если хочешь… – Лукаш невесело усмехнулся. – Если бы меня кто-то убил после всего этого, то все было бы очень логично, и всех устроило бы… Он слишком много знал! И слишком много видел… Конечно, такого нужно убрать. Ты не поверишь… – Лукаш наклонился к Петровичу и перешел на шепот. – Меня даже генерал перед смертью предупредил, что меня после акции устранят… свои устранят, если чужие не успеют. Пулю в лоб из снайперской винтовки, например. Или прирежут при ограблении… Чик – и я на небесах!

– Нет, снайпером тебя убирать не станут, – Петрович прикурил новую сигарету от окурка. – Тебя стоит взять, вывезти, выпотрошить на тему того, что же там на самом деле произошло в Бриджтауне, и только потом уже…

– Я люблю тебя, Петрович! Ты так умеешь успокоить, всегда найдешь доброе слово, чтобы утешить… На кладбище над моей могилой, наверное, такую речугу закатишь!

– Лучше уж сволочью называй, – тихо сказал Петрович.

– Хорошо. Как скажешь, сволочь. А сейчас ты чего со мной разговор затеял? Свою душу облегчить хочешь? Типа – предупредил беднягу, что если с ним что-то случится… а с ним что-то случится, я практически уверен… ты не сможешь ничего поделать… Я тебя правильно понял?

– Ну… если что-то случится, то я, естественно, обращусь к начальству, потребую…

– В задницу ты его поцелуешь, наше начальство. Облобызаешь несколько плоских от многолетней службе нашей великой родине задниц. И получишь в ответ… А ни хрена ты не получишь в ответ. В крайнем случае – напоминание о том, что приказы нужно выполнять… Не так? Кстати, если меня грохнут – это сыграет только на пользу делу… Значит, архив и вправду существует, раз за него начали убивать. Я-то ведь теперь связан с ним накрепко… Это какой такой Лукаш? А тот, что архив приволок, а его взяли да и…

– Послушай, Лукаш… Ты никогда не задумывался над тем, почему в Америке так спокойно?

– Спокойно?!

– Да, спокойно. Да, Штаты медленно разваливаются. Да, Штаты сами себя сжирают… Но почему никто не вмешивается в это дело? Почему десятки, сотни антиамериканских организаций не бросились на умирающего, не рвут его в клочья? Где все эти террористы, непримиримые и прочие всякие бригады? Тишина… Почему?

– Не поверишь, – усмехнулся Лукаш. – Думал. И почти теми же самыми словами. Но ничего не придумал. А у тебя, как я понял, есть варианты?

– Представь себе. Знаешь, как определить, что в лесу крупный хищник вышел на охоту? Нет? Все затихает. Все прячутся – жертвы и хищники поменьше. Прячутся и ждут, когда большой зверь возьмет свое и удалится, чтобы переварить добычу. И потом уж начинается веселье… Ну, и пиршество на трупе, если зверь завалил очень уж крупную добычу и не съел всего. Вот тогда все бросаются к еще теплому трупу, но тоже не просто так, а по ранжиру… по размеру клыков. По очереди, по очереди, пока дело не дойдет до червяков, а потом и бактерий всяких…

– Полагаешь, огромный страшный зверь где-то рядом?! – вскричал Лукаш. – Где-то здесь? Где же он, мерзкий и противный, я сражусь с ним!