Сергей Лукьяненко - Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо

«Без всякого сна…» – Он усмехнулся, вспоминая Тьму. Ну-ка дотянись, если он не уснет.

Надо было сделать многое. Договориться об оружии – хорошем оружии, с которым он займется настоящей, трудной работой. Съездить в старый дачный район, где укрылся старичок. Навестить парня, у которого спрятался мальчишка.

И, возможно, пощупать самую сложную мишень…

В купе они вошли, стукнувшись плечами. Словно не замечая друг друга. Слава усмехнулся, закидывая сумку на верхнюю полку.

– Добрый вечер…

Ярослав невольно поморщился, услышав его голос. Он был ненатуральный… слишком бодрый и дружелюбный. Неужели и он так всегда говорит, входя в вагон?

Старуха казашка, сидящая у окна, дружелюбно закивала. Похоже, по-русски она не знала ни слова. Мужчина – сын? – стоящий рядом, кивнул, что, очевидно, заменило приветствие.

– Далеко едете?

– В Москву, – снимая куртку, ответил Ярослав. В купе сразу запахло уличной сыростью.

– А… – Похоже, цель поездки вызвала какие-то свои ассоциации. – Оттуда?

– Отсюда. – Слава задумчиво похлопал по комковатому грязному матрасу. Из-под свалявшегося клетчатого одеяла выскочил таракан, стремительно уносясь вверх по стене. Ярослав отвернулся.

Удовольствия поездки начинались.

– Бабушка едет до Саксаула, – сказал мужчина. Помедлил и добавил: – Там ее встретят.

– Прекрасно. – Слава подтянулся, запрыгивая на полку. Осмотрел лампочку ночника, кивнул, сползая обратно. – Пойдем покурим, брат?

Ярослав молча вышел следом. Отойдя на несколько шагов по коридору, Слава тихо выругался.

– Так и знал… проходное купе.

– Поздно брали билеты.

– Теперь всю дорогу будут прыгать бабки и щеглы с наркотой… – Слава пнул дверь, протискиваясь в тамбур. – Может, заплатим проводнику, чтобы после Саксаула не подсаживал?

Ярослав пожал плечами. Как ни странно, злость Визитера гасила его собственное раздражение.

– Слушай, какое это имеет значение по сравнению с целью нашей поездки?

– А что значил твой развод по сравнению с мировой революцией? – Слава протянул ему сигарету. – Ладно, ты прав… Потерпим.

В тамбур вошли еще двое мужчин, о чем-то оживленно спорящих. Ярослав поймал быстрые, любопытствующие взгляды в их сторону. Близнецы – явление, что ни говори, редкое…

– Хороший сюжет, – вполголоса сказал Слава.

Ярослав удивленно поднял глаза.

– Цивилизация, где близнецы – норма. Как отразилась бы на психологии людей, на общественном устройстве такая маленькая биологическая деталь?

– Никак. Близнецы обычно стараются не походить друг на друга.

– Не скажи. Это влияние общества, под которое они адаптируются. А если одиночки – исключение? Если президентами всегда избирают двоих? Если семьи состоят из двух идентичных пар мужчин и женщин? Если смерть одного близнеца вызывает такой шок, что второй просто не может жить?

Слава затянулся сигаретой, продолжил:

– А главный герой – одиночка. От рождения или в результате несчастного случая.

Ярослав помедлил секунду.

– Интересно. Но я не продал бы такой роман.

– Мечи и бластеры, конечно, более интересны и важны для общества, – кивнул Слава. – Человеческая разобщенность – это для яйцеголовых идиотов.

– Ты не прав. Это и мне куда менее интересно.

– Само собой. Ты продукт среды. Ты адаптируешься. Гасишь свои комплексы и обиды. Зарубить пару обидчиков в средневековом замке куда веселее, чем думать по-настоящему.

– Можно подумать, что ты – иной.

– Иной. Я несовершенен, но все, что можешь ты, во мне развито по максимуму. Ты не понимаешь живых людей. Хватаешь одну-две детали и дальше лепишь свои отражения. Я – мог бы говорить о настоящих людях. Ты раздуваешь любую жизненную проблему во вселенский конфликт. Я – мог бы говорить о мире во всем его многообразии.

– Спасибо за комплимент.

– Это только начало. – Слава усмехнулся, открыл дверь тамбура, запустил окурок в щель между вагонами. – Идем, сейчас поезд тронется.

Ярослав помедлил, прежде чем двинуться следом. Было ощущение плевка в лицо, пусть даже ни одно слово Визитера не было для него неожиданным. «Мысль изреченная есть ложь…» Куда там. Мысль изреченная есть пощечина.

– Не комплексуй, – бросил через плечо Слава. – Если мы победим, то напишем такое…

– Ты напишешь.

– Да нет же, вместе. Я могу лишь то, что можешь ты. Так что подтянешься.

Старушка уже обустраивалась в купе. Столик заполнили полиэтиленовые пакеты с баурсаками, мясом, куртом, казы и неизменными в дороге вареными яйцами – очевидно, это был самый яркий пример пересечения культур.

– Я выгреб весь твой холодильник, – сказал Слава. – Но там оказалось немного продуктов.

Он сдернул сумку с полки, расстегнул молнию.

– Зато коньяк ты нашел.

– Конечно…

Ярослав молча смотрел, как Слава сдирает акцизную марку, жестяной колпачок, полиэтиленовую пробку, поморщившись, нюхает горлышко…

– Пойдет. Что, поехали?

Старушка, забравшаяся с ногами на полку, безучастно наблюдала за ними.

– Ваше здоровье, бабушка, – сказал Визитер.

Ярослав принял от него бутылку, усмехнулся:

– Есть же стаканы, урод.

– Ничего, все свои. Давай, ты всегда верил в снятие стрессов алкоголем.

Коньяк был все-таки мерзким. Ультразвуковая возгонка дубовых опилок… французский винодел схватил бы инфаркт, увидев, как готовят коньяк в Азии.

– Я думаю, мы уже не успеем спиться, – сказал Слава, с улыбкой наблюдая за ним. – Так что давай…

– Как ты думаешь… – Ярослав перевел дыхание, возвращая бутылку. – Кого выбьют первым?

– Вчера я называл мальчика и старика.

– А сегодня?

Визитер пожал плечами:

– Сегодня я не хочу думать, Ярик. Но одно могу сказать точно – прежде чем доберемся до Москвы, список сократится.

Владислава Самохина близкие друзья за глаза называли «следак». Он действительно когда-то служил в органах. Увольнение – увы, не по собственному желанию – его особо не огорчило. Жизнь предоставляла предприимчивому, неглупому, пусть и немолодому уже человеку достаточно возможностей. Жизнь была хороша. Она состояла из лохов, не способных ни отстоять свои права, ни взять чужое, и приятелей – умеющих и то и другое.

В уютной нише торговли недвижимостью фирма, совладельцем которой он был, занимала совсем небольшое место. Но очень, очень теплое.

Отношения Владислава с его единственным начальником, Геннадием Морозовым, были скреплены многим. Не в последнюю очередь рядом удачных операций, когда завещавшие свои квартиры фирме престарелые москвичи умирали после двух-трех месяцев обещанного «пенсиона». Своей смертью, конечно, умирали. Как может быть иначе?

Здоровье старого человека – такая хрупкая вещь. Порой удивляешься, какие невинные причины могут вызвать летальный исход.