Осенние визиты

Осенние визиты.

роман.

Автор благодарит:

Дмитрия Байкалова, Владимира Васильева,

Павла Вязникова - за слова, сказанные вовремя.

Сергея Калугина - за тексты песен, использованных

в романе.

Дениса Маслакова - за тексты стихов,

использованных в романе.

Марка Горовенко - за консультации по оружию.

Любые возможные совпадения

имен, событий и реалий случайны.

7. Страшен и грозен он; от него самого происходит

суд его и власть его.

Книга Пророка Аввакума.

Я раскрыл себе грудь алмазным серпом,

И подставил, бесстыдно смеясь и крича,

Обнаженного сердца стучащийся ком

Леденящим, невидимым черным лучам.

Сергей Калугин.

- Это только слова, - сказал Убивающий Словом.

- Только ветер, сорвавшийся с твоих губ. Неужели

ты думаешь, что я испугаюсь ветра?

Ярослав Заров.

Садитесь рядом. Садитесь, это будет долгая история. Я и сам не знал, насколько

долгая, когда начинал ее расказывать.

Вы любите страшные сказки? Я - нет. Во всяком случае, мне так казалось.

Но нам редко дано делать лишь то, что мы любим.

Главное, что следует запомнить вначале - эта сказка не о Вас. Она могла

случится, и она может случится, но только не с Вами.

Вы в безопасности, в мире, который тверд и надежен. Вас нет в этой сказке, и

если даже Вам покажется обратное - Вы ошиблись. Поверьте.

И если Вы дочитаете до конца, а нечто темное коснется Вас - не пугайтесь.

Просто страшная сказка, которую рассказывают страшные люди.

Эта сказка не о Вас.

Но если однажды ночью Вы проснетесь в пустой квартире от щелчка выключателя,

не спешите поднять голову и спросить "Кто там?"

Возможно, это окажетесь Вы сами.

Часть первая.

Приход.

0.

Стены здесь были деревянными, но под некрашеными сосновыми плашками лежал

свинец. Только дерево - пол из дубового паркета, стены из сосны, глубокое, но

жесткое кресло, маленький круглый столик. На столе - открытая тетрадь, пара

остро отточенных карандашей, три свечи в грубо вырезанном из капа подсвечнике.

Вошедший в комнату мужчина плотно затворил дверь и сел за стол. Взял карандаш,

поднес к глазам, так, чтобы кончик грифеля заслонил пламя свечи. Придирчиво

изучил заточку, потом пододвинул тетрадь поближе. Под последней записью,

корявой, небрежной, "Дежурство сдал. Пятое октября, шесть часов вечера."

аккуратно написал:

"Заступил на дежурство. Пятое октября, приблизительно шесть часов вечера."

Часов у него, конечно, не было. Армейских бюрократов это всегда приводило в

ярость. Но спорить с эсперами они не решались. Себе дороже.

Откинувшись на высокую твердую спинку он смотрел на пляшущие язычки пламени.

Смотрел, постепенно расслабляясь, позволяя огоньку свечи заполнять весь мир.

Дрожащее пламя вокруг, он в центре. Дежурство принял...

Если открыть дверь, единственную, ведущую из деревянной комнаты, то взгляду

открывался длинный, полутемный коридор. Лишь в конце его тускло светил матовый

плафон, как бы отмечая границу, за которой вновь начинался двадцатый век.

Шесть таких коридоров сходились в маленьком зале, где было два лифта, наглухо

закупоренная аварийная лестничная шахта, вентиляционный штрек, и потертый,

оббитый жестью стол. За столом молодой капитан в форме внутренних войск

перелистывал ветхий номер "Андрея", забытый здесь невесть кем и невесть когда.

К внутренним войскам он имел столько же отношения, сколько и к

железнодорожным. Объект "пси" когда-то подчинялся ГРУ, но последние десять лет

был выделен в особую единицу, подотчетную непосредственно президенту.

Пройдя мимо скучающего капитана, в очередной раз знакомящегося с историей

российской эротики, можно было вызвать лифт. Самая обычная красная пластиковая

кнопка, как и положено, находилась на стене возле раздвижных дверей. Еще одна

кнопка, подтверждающая вызов лифта, маленькая и неприметная, была вмонтирована

в стол. Кроме того во время трехминутного движения к поверхности капитан

должен был позвонить по телефону и подтвердить, что в лифте "свои". Этот

странный порядок выхода появился в шестьдесят девятом году (коридоров тогда

было только три, а телефон на столе был армейский, железный) после того как

один из эсперов задушил дежурного, забрал его пистолет, поднялся наверх,

перестрелял охрану и в течении двух часов делал что-то со стационарной

армейской радиостанцией.

Караульный взвод уложил сумасшедшего без особого труда и дальнейших потерь. Но

трехлетняя работа одного из сибирских "ящиков" так и не дала ответа на главный

вопрос: что делал эспер, зоолог по образованию, с радиостанцией, почему

хиленькие кремниевые транзисторы не перегорают при напряжении двести семьдесят

вольт, откуда это напряжение берется, и куда уходит с антенны, закрученной в

виде раковины каури.

Теперь любой последователь бедного зоолога встретил бы наверху, в "приемной",

не только хорошо вооруженную охрану, но и простенькое устройство, при звуке

выстрелов или громких криках запирающее двери и наполняющее помещение

слезоточивом газом.

Если же все было в порядке, то поднявшись по лестнице из "приемной" -

огромного, и тоже подземного комплекса, можно было через подвал войти в здание

Института средств наглядной агитации - режимного предприятия, призванного

повышать моральный дух бойцов когда-то советской, а ныне российской армии. Из

Института, уже без особых проблем, можно было попасть на старую улочку в

центре Москвы. Руководство объекта "пси" тихо гордилось двумя вещами: тем, что

ни одна иностранная держава не знает о его существовании, и тем, что нигде,

даже в Штатах, по данным разведки подобного объекта нет.

Мужчина, сидящий сейчас в деревянной комнате, был одним из эсперов "пси".

Насколько он мог судить, их группа насчитывала почти четыре десятка человек, с

тремя другими эсперами он даже был знаком. Приложив некоторые усилия он мог

узнать точную цифру, но работа в "пси" давно приучила его не стремиться к

излишним знаниям. Через два дня, на третий, он приходил в Институт средств

наглядной агитации, предъявлял пропуск, спускался на минус первый этаж,

предъявлял другой пропуск, затем произносил в микрофон стихотворную строфу,

которая была паролем этого месяца. Однажды, слегка охрипнув, он

продекламировал бессмертную фразу о дяде, который был честных правил, но не в

шутку занемог. Пролежав полчаса под дулом автомата на бетонном полу, эспер

едва не повторил его судьбу. Уже несколько лет в "пси" собирались установить

систему идентификации по сетчатке глаза, но пока дальше разговоров дело не