Сергей Лукьяненко - Визиты: Осенние визиты. Спектр. Кредо

Анна отшатнулась. Вырвалась из ее рук с неожиданной силой.

– Ты… ты…

– Да, я! – Она кричала, забыв об осторожности, уже понимая, что сказала слишком много. – Я дала вам главное – Добро! Моя ли вина, что нет Добра без Зла? За что бы вы сражались, невинные и чистые, говорящие звери райских садов?

Мария засмеялась. Как чудовищны ее слова для Анны. Как тяжко ей будет принять Истинное Добро.

– Тысячелетия, века, годы… – Она шла к Анне, и послушный пес вился у ног, жалобно заглядывая в глаза. – Как научить Добру, не зная Зла? Что стоят заповеди без греха? Главное, самое главное дала я вам – разницу между ними! Мало? Быть безгрешным – мечта дураков! Умные грешат во имя Добра! Во имя мое!

– Ты – дьявол, – прошептала Анна.

– Я? – Мария покачала головой. – Я только рубеж. Разница между Добром и Злом. Откровение, что ждали вы.

Анна закрыла лицо руками.

– Не бойся, глупая, – прошептала Мария. – Я – это ты. Твоя боль и твоя обида. Твоя мечта – творить Добро и наказывать Зло. Я пришла! Ты звала меня, сестра, и я пришла!

– Я не тебя звала…

– Меня, девочка. Меня. Ненавидя Зло, ты звала меня. Находя врагов, ты звала меня. Проклиная убийц, ты звала меня. Я – пришла!

– Значит… – Анна подняла голову, слезы застилали глаза, но она все смотрела в ее лицо. – Значит, надо дать Зло? Чтобы творить Добро?

– Ты поняла.

– Я предала…

Пес зарычал у ног Марии. Вскинул морду, скаля клыки.

– Тихо, она поймет! – закричала Мария. – Тихо!

Но собака смотрела не на Анну. На парня в буром комбинезоне, с пистолетом в руках.

– Девочки, ссоры отложим. – Парень целился в пса. Узкое, скуластое лицо, прищуренные глаза. Беспощадные – почти как у Ильи. Мария подумала, что эти двое были бы достойными соперниками. – Вы находитесь на частной территории. Поднимите руки и отойдите к ограде.

– Кто ты? – спросила Мария. Мягко, нежно. Парень должен был опустить оружие, почувствовав ее любовь.

Но в нем жила тень чужой Силы… может быть – тень от тени, но этого хватало здесь, на чужой земле, и парень устоял.

– Не знаю, что вы сделали с собаками, – сказал он. – Но лучше не натравливайте. Не люблю убивать. Собак…

Мария подняла руки. Неохотно, медленно.

Но этот и впрямь умел убивать. Он провел свою грань между Добром и Злом, и очень трудно было ее сместить…

Гамлет не выдержал.

Слишком многое сместилось в простеньком собачьем сознании в этот день. Хозяин, тот, кому он был безраздельно предан, уже умер. Новый хозяин, так ненавистно любимый, молчал. И Главный Хозяин в его теле притих, скрылся в мягких, теплых глубинах женского тела.

А тот, кто прежде был другом, стоял с железом в руках, и пот его пах смертью, и обрывки приказов крутились в голове собаки, никогда не знавшей грани между Добром и Злом…

Ринат встретил прыгнувшего ротвейлера длинной очередью. Псу разнесло в клочья голову и оторвало лапу. Он упал к ногам охранника – дергающийся комок окровавленной плоти.

– Вас я убью с большим удовольствием, – прошептал Ринат. У него перехватывало дыхание. – Сучки! Ты зачем его напустила?

– Это не я, – быстро сказала Мария. – Он сам!

Порой все зависит от случайности. Сейчас остервеневший охранник мог срезать их одной очередью.

И не будет сил, чтобы исцелить Анну – и себя.

– К стене, бляди!

Он зря дал волю гневу.

помоги мне, Добро…

– За что ты ругаешь нас? – сказала Мария, послушно отступая к стене. – За что? Разве мы виноваты…

Ствол пистолета посмотрел ей в глаза.

– …что ты предал женщину?

Короткая боль в его глазах.

– Ты думал, она изменила тебе? Ринат… тебя зовут Ринат? Ее звали Диной. Динка! Колокольчик! Ты так ее звал, правда?

В глазах охранника вспыхнуло безумие.

– Я знаю, знаю это, мальчик мой! Тебя убедили, мать и отец говорили одно и то же – и ты поверил… Она не изменяла тебе, Ринат. Она любила тебя. До сих пор любит. Ты всем был для нее, поверь! Два года ты был рядом со смертью, а она ждала! Она знала сладость любви, но только твоей! Друзья и родные – ты решил поверить им? Ты наслушался опытных мужчин в казармах? Дурачок, половина из них никогда не знала женщины! Она была верна тебе, мальчик! Ты оттолкнул ее. И теперь ненавидишь нас… Я знаю, я чем-то похожа… Ты предал свою любовь, так вправе ли ты убить нас?

– Нет… – прошептал-простонал охранник.

– Ты мог бы исправить все, но уже поздно. Поздно! Она не любит его, но их ребенок уже живет на земле. Она назвала его твоим именем, мальчик. Ты убил в ней любовь навсегда…

Движения Рината были плавными, словно замедленная съемка балетного па. Он кувыркнулся, утыкаясь лицом в лужу собачьей крови.

– Не убивай любовь, – опуская руки, сказала Мария. – Ты сам виноват, мальчик. Ты считал свое сердце каменным… Оно не камень. Сейчас…

– Ненавижу тебя!

Она повернулась к Анне, забыв об охраннике.

– Я лишь дала ему грань – между Добром и Злом. Он сам виноват, Аня…

– Я знаю, по какую сторону грани стоишь ты.

Даже без ненависти. Даже без страха.

Анна Корнилова тоже перешла грань.

– А ты, сестра моя… Достойна ли ты жить? – спросила Мария. Сердце ее тоже разрывалось от боли. Но она крепче охранника. Она выдержит эту боль – во имя Добра.

Во имя свое.

– Нет, недостойна. Я привела тебя в мир.

Ну почему у нее нет страха в глазах?!

– Анна, не говори так…

– Я ненавижу тебя!

Дверей было три, Шедченко выяснил это еще в первый день.

Киллер не станет бить окна, рискуя нарваться на пулю. Это он просто знал.

Через ту дверь, что коротким коридором соединена с гаражом, убийца тоже не пойдет. Слишком много углов и поворотов, за которыми может ждать засада. Киллеру неведомо, что в доме остался один-единственный охранник.

Шедченко стоял в маленькой комнате, пустой и гулкой, невесть для чего предназначенной. Может быть, для таких засад? Две двери, выходящие в два коридора. Куда бы ни ринулся убийца – в главный вход или через служебную дверь, – Николай услышит.

Куда легче было бы, имей Заров нормальное оружие. Даже в неумелых руках хороший пистолет способен убивать.

Но они не успели позаботиться о такой мелочи… И теперь писатель был лишь шестеркой. Хорошо хоть, козырной шестеркой, Николай позаботился об этом.

Где-то в уголке сознания он вел отсчет времени. Визирь вызвал помощь наверняка. Едва убедился, что его охрана ничего не стоит. Значит, осталось минут пять на операцию и минут десять на отход.

Машину надо было придержать, поторопилась Мария…

Карамазов пинком распахнул дверь. Хорошо, что не заперта, – меньше шума. Есть ли внутри охрана?

Он шел по коридору, пытаясь уловить шорох за дверями, чуть покачивая стволом, чтобы не расслабились руки. Визирь был рядом, и писатель был рядом, и полковник – он их чувствовал, но слишком слабо, чтобы уловить направление. Чужая сила противостояла ему, страшная сила, враждебная и опытная. Ему нужна была помощь в этом лабиринте незнакомого дома, хотя бы немного помощи…