Олег Бондарев - Мертвый кортеж

— Может, лучше поступить, как он хочет? — предложил Бен, обеспокоенно косясь на великана.

— Не все так просто, — прошипел я и, вытянув шею, спросил:

— Где твой хозяин, Лоскуток?

— Шар, — глядя себе под ноги, буркнул здоровяк.

— Что? — не понял я.

— Ключ, — он указал на лежащего позади короля. — Лифт. Шар.

Я нахмурился. Всем и каждому известно, что в подвале дворца находится лифт, способный доставить вас в святая святых Черники — Хранилище мифического Шара. Но открыть двери этого лифта можно лишь с помощью особого влайзеповского ключа, которые носит на шее король…

И вот теперь, судя по всему, Хардман обзавелся этим ключом.

— Но… зачем?! — воскликнул я. — Зачем он отправился к Шару?

— О-о-ости-и-ин… Шар… Бух! — с трудом произнес великан.

— Бух? В смысле… в смысле, он что, хочет его… уничтожить? — хмурясь, спросил я.

Лоскуток энергично закивал, радуясь, что я его понял.

Внутри все похолодело. Так вот на что замахнулся мерзавец Хардман! Вот какова была его главная цель! До чего же сильна должна быть жажда мести, если он ради удовлетворения оной решил разрушить саму основу Черничного королевства? Прикрываясь желанием изобличить меня, Остин на самом деле втайне лелеял надежду уничтожить великий Шар предназначений и тем самым лишить страну помощи драгоценного артефакта. Я не знал, насколько Шар хрупок, не знал, по силам ли Хардману его сломать, но совершенно точно не имел права верить в лучшее.

Взгляд мой уперся в огромную тушу Лоскутка. И что же нам с тобой делать, дружочек? Убить? А за что? Ты ведь ничего дурного не сделал. Так, подержал короля за грудки да выпустил. Но Генри тебе этого не простит. Он заставит своих палачей разобрать тебя на части, сжечь по кускам, а потом развеять пепел над Бессонным морем…

Передо мной стояло громадное и в то же время донельзя трогательное чудовище, которое нельзя было ни казнить, ни помиловать.

А меж тем, пока я решаю, что делать с Лоскутком, Хардман уже спешит к потайному лифту в подвале, чтобы спуститься в Хранилище Шара.

Решение нашлось неожиданно легко и быстро. Вероятно, оно не было лучшим, скорей всего, даже хорошим не являлось, но иного я найти попросту не смог.

— Держи, — сорвав с тряпичной собаки ошейник, я передал ее растерявшемуся Бену. — Уведи этого верзилу прочь из города, в лес, и пригляди за ним, пока я вас не найду.

— А ты? — спросил Кротовски.

— А я попытаюсь остановить Хардмана, — бросил я, уже спеша вниз по лестнице.

Сердце мое бешено колотилось в груди. Страх опоздать гнал меня вперед, и я отдался ему, точно он был ветром, а я — парусом судна, которое стремится скорей достигнуть бухты и там переждать надвигающийся шторм.

— Стоять.

Остин Хардман вздрогнул и, выпрямив спину, медленно поднял руки вверх.

— А, мистер Гиллиган, — произнес он, не оборачиваясь. — Сказать по правде, я не думал, что вы успеете меня нагнать.

— Это все твоя собачка… точнее, собачка Лоскутка. Тебе, судя по всему, они оба не слишком интересны, — продолжая держать его на мушке, я шагнул вперед. — Тебе вообще никто не нужен, ведь правда? Том, Лоскуток, тряпичный песик — все они были лишь инструментами, которыми ты воспользовался для достижения своей цели. Этакий расходный материал.

— Красиво излагаете, некромант, — фыркнул Остин.

— Детектив полиции, — поправил я.

— Чушь! — мотнул головой Хардман. — Мы оба знаем, что Шар ошибся. Вы заняли мое место, а я — ваше.

— Это всего лишь твои домыслы.

— Это — святая правда, — тоном, не терпящим возражений, заявил Остин. — Я — никудышный некромант, а вы, уж простите, никудышный детектив. Или вы не согласны с таковым мнением?

— Мне наплевать, что ты думаешь о моих талантах, Хардман, — признался я. — Я — полицейский, а ты — вонючий преступник, который замешан в шести убийствах и новом восстании шестидесяти мечников. Пришла пора предстать перед судом и понести заслуженное наказание.

— Не корчите из себя хладнокровного копа, мистер Гиллиган, — усмехнувшись, сказал Хардман. — Вы достаточно мягкий человек, иначе никогда не решились бы оставить своего дружка Кротовски в живых. А еще вы, что греха таить, недостаточно умны, чтобы расследовать убийства без своих некромантских трюков. Я, находясь в сотнях миль от Бокстона, вычислил вас и придумал план, который позволит мне уничтожить треклятый Шар Лжи и избавить мир от этой нелепой указки, а что за это время сделали вы? Вызнали у десятка покойников, кто их убил, и получили за это абсолютно незаслуженные награды и привилегии? Вы не детектив, мистер Гиллиган. Вы — приспособившийся некромант, на месте которого должен был оказаться я.

— Шар не ошибается, — я подошел к Остину вплотную и упер ствол револьвера ему в спину.

— Возможно, не ошибался раньше, — голос Хардмана оставался до омерзения спокойным, как будто мы беседовали в «Скупом лепреконе», за чашкой кофе и утренней газетой. — Но сейчас он допустил промашку, себе на беду. Вы знаете, как поступают с грайвером, если он перестает тянуть повозку вперед? Его выбрасывают. И если Шар начал совершать ошибки, от него надлежит избавиться.

— Жившие во времена Одульмана чародеи не смогли его даже оцарапать, — фыркнул я. — А ты планируешь справиться с ним в одиночку?

— Поверь, я найду способ, — холодно заявил Хардман. — Уж точно я не собираюсь действовать так же топорно, как чародеи эпохи Одульмана.

— Почему ты так уперся? — спросил я, несколько напуганный его непроницаемой уверенностью в собственных силах. — Сколько времени ты потратил, сколько людей погубил — и ради чего? Чтобы поквитаться с дурацким Шаром за ошибку, которую тот, возможно, даже не совершал?

— Я хочу освободить людей от плена этого зловредного артефакта! — горделиво вскинув подбородок, воскликнул Остин.

— Не надо пафосных речей! — раздраженно воскликнул я. — Какими бы благими целями ни прикрывались герои, у них всегда есть личные мотивы.

— Мотивы… — эхом повторил Хардман.

Он внезапно сгорбился и осунулся, точно постарел лет на двадцать за одну ничтожную секунду.

— Мой отец, Герберт Хардман, — тихо сказал горе-некромант, — после смерти матушки страдал пороком сердца. Я был его единственной радостью, единственной его надеждой и опорой. А потом Шар выдал мне судьбу некроманта. В тот день, когда конвой увозил меня из города на север, сердце Герберта не выдержало. Так я стал сиротой, еще не покинув Бокстон. И после случившегося вы хотите, чтобы я отказался от своей затеи? — из груди Остина вырвался нервный смешок.

— Но он ведь уже мертв! — воскликнул я. — Убивая других людей, ты не вернешь его с того света!

— Но, возможно, то, что я сделаю, спасет других людей от подобной незавидной судьбы, — решительно произнес Хардман, вновь выпрямляя спину.