Евгения Грановская - Отель на краю ночи

– Попался! – рявкнул хриплый голос, и страшные горящие пальцы Лавра схватили мальчика за воротник.

«ВСТАНЬ! ТЫ ДОЛЖЕН ВСТАТЬ!»

Егор Коренев открыл глаза. Сфокусировать зрение сразу не удалось. Голова кружилась, грудь горела огнем, словно ее прижали к раскаленной плите. Егор тихо застонал, но тут же прикусил губу, заставив себя замолчать.

Он плохо помнил, что произошло. Но незнакомый женский голос, идущий из самых глубин его сознания, снова приказал ему «ВСТАНЬ!»

Егор попробовал пошевелить пальцами. Это удалось, хотя и отняло много сил. Коренев понял, что не сможет подняться на ноги, даже если двое крепких мужчин подхватят его под мышки. Ноги не слушаются. Тело словно чужое. Перед глазами желтая пелена. Он потерял много крови. Жизнь вытекла из его жил. Он почти мертвец.

И Коренев опять закрыл глаза.

«ВСТАНЬ!» – набатом пронеслось у него в черепе.

Егор не послушался. Он знал, что умирает, но не мог понять, почему так долго. Ему довелось видеть множество смертей, и он знал, что человека сложно убить. Даже если переломать все кости, жизнь какое-то время еще будет теплиться в теле. Но без крови человек жить не может. А в его жилах крови почти не осталось.

«ВСТАНЬ!» – снова приказал голос.

Егор открыл глаза. Перед ним стояла молодая женщина. Худая, темноволосая, с челкой на глазах.

– Кто вы? – хрипло спросил он.

– НЕ ВАЖНО. ТЫ ДОЛЖЕН ВСТАТЬ.

– Нет, – ответил Егор. – Позвольте мне умереть. Я ничего не хочу.

И тут что-то произошло. В голове Егора громыхнуло, словно там взорвалась граната, и все его тело пронзила адская боль. Он увидел перед собой черный провал двери. Из этого провала вырывались языки огня. Он хотел зажмуриться, но глаза его и так были закрыты. И вдруг он услышал крики. Детские крики, которые доносились из глубины дома.

Егор застонал. По его бледным, обескровленным щекам потекли слезы.

– ТЫ ДОЛЖЕН ВСТАТЬ, – вновь сказала девушка.

Егор покачал головой:

– Я не смогу ничего исправить.

– НЕ СМОЖЕШЬ. НО ТЫ МОЖЕШЬ ПОМОЧЬ СВОИМ ДРУЗЬЯМ.

Егор пристально посмотрел на девушку. Облизнул обескровленные губы и сказал:

– Этот парень убивает людей. Убивает, чтобы угодить тебе.

– Я НЕ ЖЕЛАЛА ИМ СМЕРТИ. Я ХОТЕЛА, ЧТОБЫ ОНИ УШЛИ. ЧТОБЫ ВЫ УШЛИ.

Егор хотел возразить, но снова услышал детский крик. Этот крик звучал отовсюду сразу, и спастись от него было невозможно.

– Хорошо… – Он поморщился. – Хорошо, я сделаю… Только пусть они замолчат.

Егор зажмурил глаза и сидел так, пока детские голоса не утихли.

Когда он опять открыл их, девушки рядом не было.

Егор приподнял голову от пола и, крепко сжав зубы, попробовал подняться на ноги. Ноги и руки отказывались слушаться, но Егор понимал, что если снова упадет на пол, то уже не встанет. Никогда.

Кряхтя и постанывая, Егор поднялся на ноги. Простреленную грудь пекло огнем, голова кружилась от боли, к горлу подкатывала тошнота, но он заставил себя стоять.

Еще несколько секунд он стоял, пошатываясь и возвращая телу ощущение равновесия, затем, прижимая ладонь к пылающей ране на груди, медленно двинулся по коридору.

…Он не помнил, сколько времени шел. Ноги, заплетаясь и спотыкаясь, сами вели вперед. Когда Коренев остановился и вновь взглянул перед собой, то увидел дубовую дверь гостиной.

Егор толкнул ладонью дверь. Лицо его обдало жаром. Он отшатнулся, но не упал.

– СДЕЛАЙ ЭТО, – прозвучал у него в голове женский голос.

Егор стиснул зубы и шагнул в бушующее море огня. Одежда на нем воспламенилась почти мгновенно. Лицо словно обложили горящей ватой. Выставив руки и не разбирая дороги, Коренев сделал несколько шагов и вдруг услышал крик. Кричал ребенок. Егор открыл глаза.

Прямо перед собой он увидел охваченного пламенем человека и маленького мальчика, который бился и кричал, пытаясь вырваться из горящих пальцев. В ногах у мальчика валялся занявшийся огнем кожаный кейс.

Пошатываясь и рискуя упасть, Егор наклонился, сгреб с пола большой осколок стекла и, размахнувшись, воткнул его пылающему человеку в шею. Охваченные огнем пальцы разжались. Мальчишка вырвался и упал на пол.

– Беги! – сипло крикнул ему Коренев и всем телом навалился на Лавра.

Тьма на улице была густая, непроглядная. По крыше колотил дождь, и вода, булькая, неслась по водосточной трубе. Даня вытер ладонью мокрое лицо и громко спросил:

– Куда нам идти?

– За теннисный корт, – ответила Анна. – Там справа будет здание из красного кирпича!

– В такой темноте мы увидим здание, только когда уткнемся в него лбом! – крикнула Настя.

– Ничего, найдем!

Они шагали вдоль стены отеля, стараясь идти так, чтобы козырек крыши хоть немного укрывал их от дождя. Небо озарила вспышка молнии. По обложенному тучами небосклону прокатились раскаты грома.

«Он погиб. Погиб. Погиб, – билось в голове у Анны. – Не думать об этом! Нужно выбраться! Дети – вот что сейчас главное!»

– Ты как? – спросила Анна у Дани.

– Нормально, – ответил тот, дрожа от холода. – Анна, этот чемоданчик… Я нашел его на улице… Отец спал, а я…

– Хорошо-хорошо, – кивнула Анна. – Я поняла.

– Я хотел разбогатеть, чтобы не зависеть от отца, – всхлипнув, сказал Даня. – Я спрятал чемоданчик, чтобы потом его…

Анна его уже не слушала. «Кирпичный гараж среди деревьев, – с тревогой думала она. – Как мы его увидим в такой темноте? А если заблудимся? До рассвета еще часа полтора. Что мы будем делать?»

Они обогнули здание и направились к теннисному корту. Козырек крыши больше не защищал от дождя, и меньше чем за минуту они промокли до нитки.

Поддерживая Настю и Даню, Анна то и дело оглядывалась, чтобы преследователь не застал их врасплох. Вскоре они добрались до корта и, обогнув его с правой стороны, вошли в темный и страшный сосновый лес.

– Гараж вон там! – крикнула Анна и ткнула пальцем в задернутую шумящим ливнем темноту. – Метрах в двадцати отсюда!

И они пошли дальше. Минута проходила за минутой, а они все шли. Наконец Анна поняла, что они заблудились. Тело окоченело от холода, однако дождь, как ей показалось, начал затихать. Стараясь хоть немного согреть детей, Анна изо всех сил прижимала их к себе.

– Почему мы остановились? – хрипло спросила Настя.

– Я не знаю, куда идти дальше, – сказала Анна. – Нужно оглядеться.

– Мы заблудились?

– Мы… – Она не смогла выговорить это слово. Секунду или две Анна молчала, а потом зарыдала – по бабьи, в голос, не стесняясь Насти и Дани.

Настя смотрела на нее изумленно, будто не верила, что Анна способна плакать. Анна отвернулась и зажмурила глаза. Она вдруг со всей отчетливостью поняла, что им никогда отсюда не выбраться. Рыдая здесь, сейчас, посреди этого проклятого леса, она оплакивала свою жизнь, свою несостоявшуюся любовь, оплакивала сына, которого больше не увидит. Никогда еще ее слезы не были такими горькими и безотрадными.