Наталья Александрова - Дублон капитана Флинта

Южная ночь сияла мириадами звезд.

Казалось, что на черном бархате неба, как в витрине гигантского ювелирного магазина, разложили тысячи алмазных колье и браслетов, серег и перстней. Но даже у самого богатого человека в мире не хватило бы денег, чтобы купить самое скромное из этих украшений.

Внизу, под сияющим звездным небом, тихо дышал океан.

По его бесконечной поверхности величественно скользил многопалубный круизный лайнер, сверкая огнями кают и ресторанов, казино и концертных залов. В ночной тиши далеко разносились музыка, смех, голоса. Океанская гладь послушно расступалась перед форштевнем огромного корабля и смыкалась за его кормой, оставляя позади пропадающий в темноте фосфоресцирующий след.

На капитанском мостике стоял дежурный офицер Джон Панайотис. Его вахта приближалась к концу. Взглянув на часы и убедившись, что до смены осталось двадцать минут, он посмотрел в темноту впереди по курсу. Ему показалось, что слева по ходу корабля мелькнул какой-то темный силуэт, то ли большая лодка, то ли маленькое рыбачье судно, но это казалось маловероятным: сейчас они проходили так далеко от берега, что вряд ли можно было встретить рыболовную шхуну, не говоря уж о лодке. И в любом случае рыбаки обязательно зажгли бы бортовые огни.

— Тук-тук! — раздался за спиной вахтенного кокетливый женский голосок, и на пороге показалась горничная Нэнси с бокалом в руке. — Вам здесь не скучно, мистер Панайотис? Не хотите ли выпить капельку мартини?

Конечно, это был непорядок, но Панайотис не был рабом дисциплины. В конце концов, круизный лайнер — не военный фрегат, да и Нэнси — очаровательная девушка.

Джон повернулся к ней и протянул руку за бокалом.

В это самое время четыре узкие лодки в полной темноте и тишине подошли к борту лайнера. Гребцы бесшумно подняли весла, с которых падали светящиеся капли. На носу первой лодки поднялся высокий человек в камуфляжной куртке с нашивкой на рукаве. Он, вскинув голову, оглядел борт лайнера, затем поднял руки и сделал несколько широких взмахов, напоминающих морскую семафорную азбуку.

Тотчас на второй лодке вскочил темнокожий парень, вскинул арбалет и выстрелил вверх. Стальная стрела с крючьями на конце взвилась вдоль борта лайнера и зацепилась за поручни фальшборта. За стрелой тянулся тонкий капроновый трос с узелками. Проверив, что трос закреплен надежно, стрелок ухватился за него и ловко, как обезьяна, вскарабкался на шлюпочную палубу лайнера. Там он прикрепил к фальшборту веревочную лестницу и сбросил ее в темноту.

В пятидесяти метрах от него второй человек проделал то же самое, и меньше чем через минуту два десятка вооруженных до зубов парней уже взбирались по лестницам на лайнер.

Служебная дверь открылась, и мужчина в белоснежном кителе вышел на шлюпочную палубу. Увидев возле борта темный силуэт, он строго окликнул незнакомца:

— Матрос, что вы тут делаете?

Тот обернулся, сверкнул белками глаз, изобразил испуг.

— Мистер Джонсон приказал мне проверить крепления шлюпок! — отчеканил он на очень плохом английском.

— Сэр! — строго проговорил офицер. — Вы забыли добавить в конце «сэр»!

Он хотел еще спросить, кто такой мистер Джонсон, но не успел это сделать.

— Так точно, сэр! — ответил матрос на своем ужасном английском, и в ту же секунду неуловимым движением бросил в офицера нож.

Офицер удивленно вскрикнул, схватился за горло и упал на палубу мертвым.

В ту же секунду через борт корабля перевалился первый из тех, кто карабкался по лестнице, за ним — еще один, еще…

Арбалетчик обменялся с ними короткими фразами на непонятном языке, схватил мертвого офицера за ноги и, оттащив его в сторону, накрыл брезентом.

Вооруженные люди разбежались по кораблю.

Надя проснулась внезапно, будто ее выбросило из сна, как волна выбрасывает усталого пловца из моря на берег, на ровный и плотный золотистый песок, усеянный раковинами и темно-зелеными кудрями водорослей.

Она села в кровати и какое-то время не могла понять, где находится. Это была не ее спальня, не ее квартира. Здесь было тесновато, напротив постели висело незнакомое зеркало в пышной позолоченной раме, да и сама постель незнакомая. Тут она увидела справа овальное окно иллюминатора, и до нее дошло — ведь это корабельная каюта, она находится на круизном лайнере, они с Олегом в круизе…

Но тогда где сам Олег?

И еще одно… каюта была незнакомой, их с Олегом каюта казалась поменьше, и в ней не имелось этого вычурного зеркала, и, в довершение ко всему, на самой Наде какая-то незнакомая шелковая пижама, расшитая цветами и бабочками.

И тут она вспомнила вчерашний вечер, свою новую знакомую, вспомнила, как официант пролил на ее платье красное вино, вспомнила…

Она еще многое вспомнила бы, если бы ее не охватила вдруг смутная тревога.

На корабле происходило что-то странное.

Во-первых, молчали машины. Не было их ровного, неумолчного гула, которого почти не слышно, настолько он за эти дни стал привычным, обязательным, необходимым. Как биение сердца. Как дыхание. Собственно, машины и были сердцем корабля, и если они остановились — значит, произошло что-то непоправимое…

Надя прислушалась к доносящимся из-за двери каюты звукам, и тревога ее усилилась.

Испуганные голоса, топот ног, крики… А потом раздался совсем неожиданный звук. Как будто взрывается множество петард — пах-пах-пах… Но откуда здесь петарды? Надя с ужасом поняла, что это была автоматная очередь.

— Что происходит? — проговорила она вслух, и от звука собственного голоса ей стало еще страшнее.

И тут за дверью раздался топот многих ног, и в дверь постучали.

— Откройте, пожалуйста! — проговорил по-английски незнакомый вкрадчивый голос.

Надежда закусила губу, подтянула колени к подбородку, вжалась в спинку кровати.

— Пожалуйста, откройте! — повторил тот же голос и тут же выкрикнул, потеряв терпение: — Открывай, сука! Мы знаем, что ты здесь!

Надя вскочила, заметалась по каюте, бросилась к иллюминатору…

Он был плотно закрыт, как говорят моряки — задраен, за ним виднелось предрассветное море, тускло отсвечивающее зеленоватыми фосфорными отблесками.

На дверь обрушились тяжелые удары, уже несколько голосов наперебой выкрикивали:

— Открывай, сволочь! Хуже будет!

Вдруг удары прекратились, раздалось негромкое женское всхлипывание, и прежний вкрадчивый голос проговорил:

— Вот эту дверь, мисс… уверяю, мисс, вам нечего бояться! Совершенно нечего!..

И тут же дверь с легким щелчком открылась.

В каюте, и так не слишком просторной, стало тесно от ввалившихся в нее людей. Это были чернокожие мужчины в шортах и выгоревших куртках, обвешанные оружием, с блестящими белками глаз. Среди них выделялся один, постарше и посолиднее, с яркой нашивкой на рукаве. Чуть в стороне жалась девушка в порванной униформе корабельной горничной, с растрепанными волосами и синяком под глазом. Она всхлипывала, размазывая тушь. Надежда поняла, что эта напуганная девчонка своим ключом открыла дверь каюты.