Дэниел Полански - По лезвию бритвы

В нескольких шагах от великана ужасная тварь остановилась. Ее нижняя челюсть зашевелилась и опустилась на полфута вниз, обнажив глубокую пурпурную пустоту.

— Дитя не заслужило скверного обращения. — Голос чудища задребезжал, точно разбитый фарфор. — Страдала она, теперь страдать будешь ты.

Киренец продолжал глядеть с ужасом, не подавая признаков здравомыслия. Казавшееся прежде медлительным, существо теперь одним молниеносным движением схватило когтистыми пальцами киренца за глотку. Без видимых усилий оно оторвало его от земли и подняло в воздух.

За полдесятка лет, проведенных в окопах, и долгие часы усмирения преступников в узницах Черного дома я уверился в мысли, что более не существует такого выражения боли, которое мне было бы неизвестно. Но ничто не могло бы сравниться с криком киренца. Вопль, который он испустил, проник в самую глубь моего мозга, словно ржавые гвозди. Я сдавил уши руками так крепко, что едва не лопнули перепонки.

Кровь потоком хлестала из ноздрей киренца, будто из открытой, глубокой раны, и он неистово мотал головой взад и вперед, сопротивляясь смертельной хватке. Он до того отчаянно пытался вырваться на свободу, что изодрал руку в кровь, цепляясь за жесткую черную мантию чудовища. Правый глаз киренца лопнул от внутреннего напряжения, и громкие вопли отозвались гулким эхом в моей голове.

Затем крики стихли, немое курлыканье и раздутая глотка дали понять, что в отчаянной борьбе киренец откусил себе язык и теперь безуспешно пытался его проглотить.

За свою жизнь я повидал много зла, но не помнил подобного ужаса.

Наконец облаченная в черную мантию тварь встряхнула то, что осталось от тела, словно терьер мертвую крысу. Раздался резкий хруст, и труп упал на землю, кровавое месиво рваных ран и разодранной плоти. Выполнив свою миссию, уродливое существо развернулось, словно лист на ветру, и, промчавшись мимо меня, исчезло. Боль, которую я пережил, до того изнурила меня, что мне не хватило сил даже на то, чтобы проводить его взглядом.

Лежа под кирпичной стеной, я смотрел на изувеченное тело человека, которого выслеживал половину прошедшего дня, и думал о том, что я хотя бы не ошибся в киренце. За всю свою жизнь я не видел более страшной смерти. Какие бы муки ни испытывал он теперь, самое худшее было для него уже позади.

Похоже, от волнения я не придумал ничего лучше, чем лишиться сознания в самое неподходящее время, а потому не знаю, кто вызвал гвардейцев, и когда появилась кучка агентов, что окружали меня во время моего пробуждения. Должно быть, зверское убийство насильника демоном пробилось даже сквозь прочно укоренившееся среди еретиков отвращение к властям.

Разумеется, ни о чем таком я и не думал в тот миг, когда меня грубо растолкали и мое внимание сосредоточилось на более близких предметах. Первым из них была недружелюбная физиономия моего бывшего коллеги по Черному дому. Второй — его кулак перед моим лицом.

Потом я почувствовал боль в скуле, и человек в бледно-серой форме начал криком задавать мне вопросы, всякое воспоминание нашего общего прошлого было погребено под жаждой насилия, свойственной властям предержащим во всех Тринадцати Землях или, по крайней мере, в тех, где мне довелось побывать. К счастью, их пыл охладили мое положение у стены и преувеличенное число агентов. Я надел достаточно наручников на негодяев, а потому хорошо знал, что группа из более чем троих представителей Короны — простая рисовка. Тем не менее их ретивость стала не лучшим продолжением и без того мрачного вечера.

Оттащив от меня своих сослуживцев на достаточное расстояние, Криспин помог мне подняться и опереться на катафалк. На повозке лежало ничем не прикрытое тело киренца. Несмотря на кровотечение изо рта и безумство пережитого вечера, я оставался в хорошем и необычно торжественном настроении.

— Эй, партнер! — крикнул я. — Скучаешь по мне?

Криспин явно не собирался шутить. На миг мне показалось, что он готов обрушить на мое израненное лицо все худшее, что было в его натуре, но, как хороший солдат, сдержал свой гнев.

— Именем Хранителя Клятвы, что тут произошло?

— Я бы сказал, что здесь свершилось божественное правосудие, но я не настолько плохого мнения о Дэвах. — Я наклонился вперед так, чтобы нас больше никто не услышал. — То, что лежит рядом с нами, — оболочка человека, на совести которого недавно обнаруженный мною труп. Что до убийцы этого человека, то, если это существо имеет название, я не знаю его. Но если бы убийцей был я, то вы не нашли бы его останков и уж точно я не упал бы в обморок рядом с трупом. — С некоторым сожалением я заметил, что оставил на плаще Криспина кровавую полосу.

У входа в тупик собралась толпа еретиков, они что-то громко щебетали, бросая на нас взоры, полные страха и ненависти. Обморозням надо было как следует прикрыть тело, выставить надежное окружение и сделать все это быстро. Во что же превратился Черный дом с тех пор, как я ушел с королевской службы? Конечно, можно немного поколотить подозреваемого, но нельзя забывать о своих профессиональных обязанностях. Кем только они себя возомнили?

Годы, проведенные вместе в поисках подонков общества среди мусора цивилизации, убеждали Криспина в благонадежности моих показаний, однако для высших чинов свидетельств разжалованного агента, перешедшего на сторону преступности, было бы мало.

— У тебя есть доказательства?

— Никаких. Но если узнаете его имя и где он жил, то найдете там какой-нибудь предмет, оставленный им на память, что-нибудь из ее одежды, к примеру. Возможно, таких вещей найдется там даже больше.

— Ты даже не знаешь его имени?

— Криспин, на такие пустяки у меня просто нет времени. Я теперь работаю в частном секторе.

А между тем толпа становилась все возбужденнее, гневные крики перелетали через рыхлый кордон гвардейцев, преградивших вход в улицу, но я не мог разобрать смысл слов. Быть может, за убийство одного из своих киренцы требовали мою голову? Или известие о преступлениях убитого разошлось каким-то образом по округе? Или же честные и благоразумные люди пытались только выразить свое презрение к силам правопорядка? Как бы там ни было, а дело принимало крутой оборот. Я видел, как одному из гвардейцев даже пришлось усмирять людей, водворяя кого-то из киренцев на прежнее место в толпе и осыпая их ругательствами, задевающими национальные чувства.

Криспин заметил мое беспокойство.

— Агент Эйнгерс, возьмите Мэйрата и успокойте этих ослов, пока они не наделали глупостей. Теннесон, вы остаетесь за старшего. А мы с агентом Гискардом отведем подозреваемого в управу. — Он снова обернулся ко мне и застенчиво произнес: — Я должен заковать тебя в цепи.