Дэниел Полански - По лезвию бритвы

Воробей маялся у парапета. Если бы ему предоставили выбор, он предпочел бы быть там, среди городской толпы, но после его возвращения Аделина боялась оставлять мальчишку без присмотра. Если он и помнил что-нибудь о своем похищении или о том времени, когда находился под чарами Брайтфеллоу, то никогда не рассказывал мне об этом. Он был маленькой врединой. С ним все будет в порядке.

Я не был настолько уверен в будущем Низкого города. Ходили слухи о желании превратить Гнездо в бесплатную лечебницу, но еще поглядим, что из этого выйдет. Журавль не имел семьи, и со смертью Селии не осталось никого, кто присматривал бы за его владением. Трудно представить, чтобы правительство распорядилось его собственностью во благо всех простых людей. Но как бы там ни было, Низкому городу будет не хватать своего защитника.

Что до крушения его оберегов, то нам всем оставалось лишь дождаться прихода лета и посмотреть, что будет. Не каждый год приносил красную лихорадку, да и городская медицинская помощь и санитарные меры стали лучше с тех пор, как эпидемия сделала меня сиротой.

Но иногда по ночам сон-травы было мало, и я просыпался в холодном поту, думая о телегах, отправленных на сбор трупов, об одноместных двуколках, набитых доверху гниющей плотью. В такие ночи я тихонько доставал из буфета бутылку виски, садился возле огня и пил до тех пор, пока уже не мог вспомнить, отчего я проснулся. По-другому я просто не мог.

— Я возвращаюсь домой, — объявил я.

Мак кивнул мне в ответ и отвернулся понаблюдать за церемонией. Воробей поднял на меня взгляд, когда я проходил мимо.

— Если я потеряю тебя из виду, обещаешь, что не дашь себя убить?

Мальчик засмеялся и припустил вниз. С ним все будет в порядке. Позже, когда я сочту, что он достаточно взрослый, отдам его в обучение, подобающее его таланам. Только не в Академию. Ни один правительственный мерзавец не будет нашептывать ему в ухо свои наставления. Еще не перевелись маги, которые не были связаны с Короной. И я разыщу такого.

Обратный путь, казалось, тянулся дольше обычного, и не только из-за того, что мои башмаки промокли насквозь. Отныне мало что могло бы послужить для меня поводом снова вернуться в Гнездо. Дни исследований его каменного лабиринта закончились для меня навсегда. И для всех будет лучше, если они никогда не начнутся вновь.

В «Пьяном графе» царила скука, когда я вошел в дверь трактира. Аделина стряпала на кухне, готовясь к обеденной лихорадке, Адольфус облокотился о барную стойку, массивные ноги вросли в пол, точно крепкие корни, усталая улыбка теплилась на лице. Он махнул мне рукой, я ответил ему тем же жестом. Никто из нас не проронил ни слова.

Я занял место за задним столиком, и Адольфус принес мне пинту крепкого портера. Я ждал, когда бар начнет заполняться клиентами, и потягивал пиво, пока кружка не опустела. И хотя это слабо мне помогало, я попросил принести мне еще одну.

Многим, оказавшим мне поддержку в завершении этой книги, и другим, которые просто помогли мне. Вот имена лишь некоторых из них:

Крис Керпнер, рискнувший дать мне шанс, когда (без всяких преувеличений) никто не проявлял к моей рукописи никакого интереса.

Роберт Блум, благодаря которому роман превратился из чего-то, что якобы имеет смысл, в нечто такое, что действительно не лишено смысла.

Оливеру Джонсону я благодарен за совет и помощь и, конечно, за публикацию моей книги.

Сатия Логан, без помощи и поддержки которой я, возможно, так бы и погряз в однообразной рутине трудовых будней с девяти до пяти.

Дэвид Полански, Майкл Полански и Питер Бэкоф. Своими критическими замечаниями о излишне растянутой, плохо отредактированной рукописи, о явно неуместной в тексте откровенной сексуальной сцены они вдохновили меня продолжить работу. Но я благодарен всем троим не только за это.

Джон Линган, который так же любезно намекнул мне о том, что рукопись неоправданно растянута и скверно выправлена, хотя он и обременен семьей.

Дэн Стэк, великолепный фотограф, чье мастерство позволило исправить фактические ошибки в книге и которому я, по сути дела, задолжал пару тысяч долларов.

Мариса Полански, моя главная почитательница и самая преданная сторонница, принцесса с сердцем львицы.

Семья Полански из Бостона, даже Бен, несмотря на то что он так мне и не перезвонил.

Все члены семейства Моттола (перед которыми я должен извиниться за два пропущенных Дня благодарения). В особенности я признателен дяде Фрэнку и тетушке Марлен, которая приютила меня на неделю, и которую я так и не отблагодарил по-настоящему.

Роберт Рикеттс, чьи консультации по медицинским вопросам не были настолько важными, насколько он предполагал, но многолетняя дружба с которым стала незаменимым вкладом. Однако он должен благодарить меня за то, что я ввел его в книгу.

Майкл Рубин — более отзывчивого, более любезного джентльмена мне предстоит еще встретить. Ему я благодарен за ценный образ карлика с серным языком. К сожалению, этот образ мне не удалось ввести в книгу. Очень жаль. Может быть, в другой раз.

Также хочется выразить благодарность Уиллу Крэйну — за то, что он просто мужественный человек.

Алексу Камерону — за его яркую индивидуальность.

Лизе Стокдейл, духовной наследнице Эварда Черного, Стюарта Индуса и Т. Э. Лоуренса и просто преданному другу и дорогому мне человеку.

Элиссе Пьясецки — за ценный совет.

Джону Грэгу, образчику мудрости и добродетели, — за то, что так щедро поделился ими со мной.

Кристену Копраносу.

Джулии, Тиму и всему экипажу «Снапрага».

Всем, кто давал мне приют во время моих поездок. Надеюсь как-нибудь увидеть вас у себя.

И многим, многим другим людям, с извинениями за то, что не упомянул каждого из них особо.

Наконец, Мартине, которая оказалась последней в этом списке, но далеко не последней по значимости для меня.

Несносный ребенок (фр.).