Евгения Грановская - Иероглиф смерти

– Сам скажи, тебе со стороны виднее. – Маша забрала у него чашку.

– Переходи на зеленый чай, – посоветовал Стас. – Он прекрасно тонизирует и не портит цвет лица. И кофеина в нем мало.

– Помешался ты на своем зеленом чае, – проворчал Волохов. – Скоро у тебя от этих восточных дел разрез глаз изменится.

– Наш мир – всего лишь иллюзия, Толя, – философски изрек Данилов. – Когда-нибудь ты тоже это осознаешь.

– Вот интересно: если я тебя сейчас кулаком по лбу стукну – это тоже будет иллюзия?

– Не будь здесь дамы, я бы тебе ответил.

– Не будь здесь дамы, я бы тебе стукнул.

– Мальчики, я не дама, я мент, – возразила Маша, поднося к губам чашку. – А мент – всегда мент, какую форму на него ни натяни.

– Глубокомысленное изречение, – заметил Стас. – И что за мудрец тебе такое сказал?

– Один продавец бутербродов, который стал художником.

Данилов ухмыльнулся:

– Ну, продавцу бутербродов сам бог велел. Сколько труда и таланта надо вложить в то, чтобы украсить бутерброд. Намазать на него творожный сыр, выложить сверху мозаику из рубленой зелени. А потом еще разложить розочки из соленой семги.

– Точно, – подтвердил Волохов. – Шекспир отдыхает!

Данилов посмотрел на него насмешливым взглядом и сказал:

– Толя, Шекспир был поэтом, а не художником.

– Да ну? А поэт – это, по-твоему, кто?

– Кто?

Волохов задрал указательный палец и назидательно произнес:

– Художник слова – вот кто!

Мария глянула на циферблат наручных часов.

– Толя, опроси, пожалуйста, коллег Ирины Романенко по ее последнему месту работы.

Волохов посмотрел на нее серьезным взглядом и кивнул:

– Сделаю.

– И на прежней работе тоже.

– Это уже смахивает на безжалостную эксплуатацию. Пусть Стасик этим займется.

– Я не могу, – сказал Данилов. – У меня через два дня истекает срок предварительного следствия по делу о поджигателях автомобилей. Работы невпроворот.

Волохов вздохнул:

– Так я и думал, что отмажется. Буддисты все хитрые. Потому что они совесть вместе с реальностью отменили. Ладно, так и быть, съезжу. Надеюсь, вуз, в котором она училась, ты на меня не повесишь?

– Нет, этим я займусь сама.

У Стаса пискнул мобильник. Он взял трубку со стола, посмотрел на дисплей и вздохнул:

– Мне пора.

– Я тоже поеду, – сказал Толя Волохов. – Маш, ты с нами?

Любимова покачала головой:

– Нет, я выпью еще чашку.

– Как знаешь. Удачи, истребительница кофеина!

Распрощавшись с мужчинами и дождавшись, пока они выйдут из кофейни, Маша достала из сумочки мобильный телефон. Нашла номер дилера Макса и нажала на кнопку вызова.

Гудок… Второй… А затем:

– Добрый вечер, Мария Александровна!

– Здравствуй, Макс. Я сейчас в кафе «Асторикс». Это на Бульварном кольце. Мы можем встретиться здесь?

– Да. Я бывал в этом месте.

– Когда тебя ждать?

– Минут через двадцать – двадцать пять.

– Хорошо. Мой столик в нише, за стеной.

Маша убрала телефон в сумку. Затем подозвала официантку и заказала еще одну чашку кофе, а к ней – два эклера с шоколадной начинкой. Иногда вкусная еда помогала отвлечься от боли в плече. Маша надеялась, что это сработает и сейчас.

Поедая эклер и запивая его кофе, Мария размышляла о мужчинах, с которыми сводила ее судьба. Первый был самовлюбленным и хвастливым кретином, который, едва выпрыгнув из постели, тут же рассказал всему курсу про их связь. Со всеми красноречивыми подробностями. Мария тогда прилюдно влепила болтуну пощечину и с удовольствием наблюдала, как его физиономия сделалась малиновой, губы затряслись, а в глазах появились боль, страх и испуг вперемешку.

Второй парень Маши променял ее на студентку театрального института.

Третий изматывал ее своей ревностью, а сам, считая себя, по-видимому, настоящим мачо, беспрерывно крутил романы на стороне. Четвертый был слишком влюбчив, трижды уходил от Маши, но все три раза возвращался к ней, становился на колени и вымаливал прощение. В четвертый раз привычный сценарий не сработал. Маше надоела эта комедия, и она положила ей конец.

А потом случился муж…

При мысли о муже Мария тяжело вздохнула. Затем доела последний кусочек пирожного и тут заметила высокую, крепкую фигуру дилера. Этот парень был настоящим красавчиком.

Подойдя к столику, дилер улыбнулся и сказал:

– А вы, я вижу, сластена. Приятного аппетита, Мария Александровна!

Маша отодвинула от себя блюдце с шоколадными крошками. Макс, не дожидаясь приглашения, сел напротив, затем сунул руку в карман модной синей куртки, достал флакон, туго завернутый в плотную бумагу, и поставил его на стол перед Марией.

«Даже не посмотрел по сторонам, – подумала она. – Уверен в себе. Совсем не похож на других поставщиков. Настоящий король улиц».

Любимова хмыкнула.

– Ваш заказ, – сказал Макс, глядя на нее спокойными, ироничными глазами.

Мария, не отвечая, достала из сумочки конверт и протянула его дилеру. Тот взял, свернул конверт пополам и опустил в карман куртки.

Сделка была совершена, но дилер продолжал сидеть.

– Что-то еще? – спросила Мария.

– Хочу предложить вам новый товар – на основе оксикодона. Он гораздо сильнее, чем прежний, и стоит всего на двадцать процентов дороже.

– Меня это не интересует.

– Уверены? С каждым месяцем вы покупаете все больше. Стоит ли переплачивать?

– Вам лучше уйти, – сказала Мария.

Макс молчал, выжидательно глядя на нее своими спокойными, лукавыми глазами. Аккуратно выбритый, вкусно пахнущий, красиво причесанный шатен в модной, дорогой одежде.

– Вы уйдете или нет? – поинтересовалась Маша, начиная терять терпение.

– Я был бы не прочь выпить чашку кофе и что-нибудь съесть, – сказал дилер.

– Что ж, это ваше право. А мне пора.

Маша Любимова окликнула официанта и полезла в сумочку за бумажником, чтобы расплатиться по счету.

– А вы красивая женщина, – сказал вдруг Макс, с легкой полуулыбкой разглядывая Марию.

Она бросила на него быстрый, удивленный взгляд и снова перевела его на сумочку.

– Как вы стали полицейским? – спросил Макс.

– Много будешь знать – скоро состаришься.

Дилер усмехнулся.

– Ну, разумеется. Послушайте, Мария, а почему бы нам с вами, вместе…

Он наткнулся на ее взгляд и осекся. Пожал плечом:

– Ладно, проехали. Какой кофе вы посоветуете? Я не любитель этого напитка, но сейчас что-то захотелось.

Маша смерила парня долгим, пристальным взглядом.

Наглый, самоуверенный, спокойный. Никаких бегающих глазок, никакого жаргона. Пожалуй, слишком привлекательный и вежливый для распространителя «дури». Любимова с удивлением осознала, что почти восхищается этим человеком, как можно восхищаться хищником, который идеально приспособлен для выживания.