Евгения Грановская - Последняя загадка парфюмера

Оставшись один, Корсак вспомнил, что ничего не ел с самого утра. В холодильнике было шаром покати. Выходить на улицу не хотелось, живы еще были недавние страхи. Но именно поэтому Корсак, всегда с упорством и остервенением глушивший в себе ощущение страха, решил-таки выйти. Пальто журналист накинул прямо на футболку, в карман на всякий случай положил складной нож.

Прежде чем уйти, Глеб достал с антресолей столешницу, замотал ее в старое покрывало, а сверху плотно, крест-накрест, перетянул скотчем. Упакованную таким образом столешницу сунул за шкаф. Если грабители вновь нагрянут, это собьет их с толку и задержит на несколько минут. Не ахти какая хитрость, но все-таки.

Выйдя из дома, Глеб отправился в ближайшее ночное кафе задабривать разворчавшийся желудок. Стояла холодная и сырая ночь. Пахло мокрой листвой, и Глеб с жадностью глотал воздух, бодривший не хуже крепкого кофе. В темноте тускло желтели фонари, выглядевшие так уютно, что Корсак с удовольствием постоял бы под любым из них с букетом цветов, если б было кому дарить букеты.

В ночном кафе Глеб заказал себе салат из кальмаров, кусок копченой курицы и бокал вермута.

Выйдя из кафе, журналист сунул в рот сигарету и неспешно побрел к шоссе, обдумывая все, что случилось за минувшие дни. В подземном переходе дремал старик со скрипкой в руках. Походя мимо, Глеб остановился, чтобы зажечь сигарету. Старик открыл глаза и внимательно посмотрел на Корсака, потом вялым движением взгромоздил скрипку на плечо и сделал одухотворенное лицо. Остановить его Глеб не успел. Старик заработал смычком с такой яростью, будто собирался перепилить скрипку пополам. В длинном пустом переходе скрипка звучала гулко и жутковато. Корсак нахмурился.

Откуда-то появилась большая белая собака. Подошла к старику, осторожно понюхала воздух, потом села на скомканную газету и, блаженно скривив морду, стала чесаться. «Pax tibi Marce, evangelista meus [7]. Не хватает только крыльев», – усмехнулся Корсак. Он достал из кармана бумажник, вынул мятую купюру и швырнул в футляр скрипки. Затем повернулся и двинулся дальше. Старик перестал играть, сунул деньги в карман, проводил Корсака долгим взглядом, а потом протянул руку и погладил собаку.

Корсак вошел в полутемный подъезд, поднялся на свой этаж и остановился перед дверью. Сердце его учащенно забилось. Можно обмануть глаза и уши, но нос не обманешь. Она здесь. Корсак узнал аромат духов, который тревожил, как может тревожить тихая красивая мелодия, звучащая черт знает где, за пятью стенами и предназначенная для чужих ушей.

Корсак осторожно открыл дверь, закрыл ее за собой на замок, прошел, не разуваясь, в комнату и зажег свет.

Ольга Фаворская сидела в кресле, закинув ногу на ногу, прикрыв глаза. Когда зажегся свет, она прищурилась и посмотрела на Глеба. Выглядела Ольга роскошно. Темные густые волосы, ярко накрашенные губы, узкая черная юбка и полупрозрачная кофточка, сшитая из какой-то немыслимой ткани – тоньше и невесомей сигаретного дыма. Глеб встал у двери и уставился на ее стройные загорелые ноги, открытые до самых бедер.

– Глеб! – сказала Ольга, улыбнувшись. – Наконец-то! Я жду уже полчаса!

Глеб прошел в комнату и сел на диван.

– Как ты вошла? – хмуро спросил он.

– Восемь лет назад ты дал мне ключ, – ответила Ольга. – За все эти годы ты так и не удосужился сменить замок.

Глеб поморщился и потер пальцами лоб. Опять начиналась мигрень.

– Я тут немного ограбила твой бар, – сказала Ольга и показала на стоявшую у ее ног бутылку коньяка. – Ты бы все равно меня угостил, а ждать просто так невыносимо.

– Зачем ты пришла?

– Я скучала.

Ольга встала с кресла и подошла к Глебу так близко, что у него закружилась голова. Затем взялась пальцами за полы кофточки и одним плавным движением сняла ее. Корсак почувствовал, как кровь прилила к щекам, как предательски задрожали пальцы, сжимающие сигарету.

Ольга села Глебу на колени, обняла его за шею и прижалась теплыми губами к его губам. Язык быстрый и горячий, метался между губ Корсака, как обезумевший птенец. Глеб слегка прикусил его. Ольга отпрянула и посмотрела на журналиста с удивлением. Ее пушистые ресницы подрагивали, на самом дне карих глаз светились искорки, как золотые монетки на дне фонтана.

Ольга неуверенно улыбнулась, вынула из его пальцев сигарету и, сделав затяжку, притушила ее в пепельнице. Потом взяла ладонь Глеба и положила себе на грудь. Глядя на ее совершенное тело, Корсак вдруг вспомнил кадры нацистской хроники тридцатых годов. Ночь амазонок в Мюнхене, факельное шествие, белокурые арийки, восседающие на конях нагишом. Вспомнил их белые груди с маленькими сосками, тугие бедра, самодовольные лица.

– Ты по-прежнему считаешь меня красивой? – тихо спросила Ольга, внимательно вглядываясь в глаза Корсака.

– Да, – ответил Глеб.

– Тогда чего же ты медлишь?

Ольга прижалась к Корсаку еще сильнее и снова попыталась его поцеловать. Он отстранился.

– Что случилось? – удивленно спросила Ольга. – Я уже недостаточно хороша для тебя?

– Слишком хороша, – ответил Глеб.

Ольга усмехнулась, провела пальцем по его носу – от горбинки до верхней губы – и сказала:

– Я замерзла. Налей мне чего-нибудь выпить.

– Может, ты лучше что-нибудь на себя накинешь?

– Может, ты лучше меня поцелуешь? – Она мягко коснулась пальцами его лба. – Ну не хмурь лоб. Это тебя старит.

Корсак хотел что-то сказать, но Ольга положила свои мягкие, теплые пальцы на его ладонь. Он высвободил руку и поднял с пола бутылку. Отхлебнул из горлышка и протянул бутылку Ольге. Когда Ольга отпивала, на шее у нее дрогнула жилка. Глеб едва не застонал – ему вдруг до смерти захотелось поцеловать эту жилку.

– Я совсем пьяная, – с улыбкой произнесла Ольга.

Голос ее стал томным и ленивым, словно разговор ей ужасно наскучил. Она поставила бутылку на пол, затем взяла руку Глеба и положила ее себе на живот. Кожа была теплой и бархатистой. Повинуясь порыву, Глеб наклонился и поцеловал Ольгу в губы. Потом еще и еще. Остановиться он уже не мог…

Час спустя они лежали в постели; Глеб курил, а Ольга, с задумчивой улыбкой, положив щеку на ладонь, разглядывала его горбоносый профиль.

– И что все это значило? – спросил Глеб.

Ольга промолчала.

– Мы снова вместе? – спросил Глеб.

Ольга улыбнулась и сказала:

– А у тебя есть сомнения? – Она наклонилась и поцеловала его в плечо. Потом раздумчиво произнесла: – В прошлую нашу встречу ты рассказывал мне о картине.

– Да.

– Она все еще у тебя?

– Да.

– Но я ее не видела. Разве ты не повесил ее на стену?

– Я ее даже не распаковывал. Сунул за шкаф, и дело с концом.

– А ты… рассказал о ней племяннице Виктора?