Дин Кунц - Самый темный вечер в году

Когда Эми выезжала из «Ранчо последнего шанса» со своими тремя детками, на шоссе она сворачивала очень медленно, чтобы запомнить номерной знак «Лендровера».

Направилась на запад, и этот автомобиль последовал за ней. Может, водитель думал, что она слишком наивна и понятия не имеет о том, что такое слежка. А может, его не волновало, знает она, что за ней следят, или нет.

Шуршание и шелест за спиной Брайана усилились, но громкости, в сравнении с первым разом, определенно недоставало. Он повернулся на стуле, чтобы взглянуть на источник этого странного звука, и обнаружил, что на кухне, кроме него, никого нет.

Когда звук повторился, Брайан посмотрел на потолок, гадая, может, что-то не так с крышей. Но в окне увидел все то же тихое утро.

Продолжив работу над центральной частью глаза собаки, он сломал карандаш. Второй. Третий.

Пока затачивал их, напряженную тишину нарушал лишь скрип лезвия по грифелю.

Даже когда громкость звука, источник которого определить Брайан не мог, достигала максимума, этот звук не пугал, во всяком случае, не вселял страх (разве что самую малость) в Брайана, но чувствовалось, что исходит этот звук от чего-то огромного, пусть и мирного.

Рожденный в торнадо, Брайан уважительно относился к хаосу, который могла сеять природа, и к внезапному порядку (называйте это судьбой), открывающемуся после того, как хаос рассеивался. В этом многокомпонентном звуке что-то было от хаоса, но Брайан чувствовал в нем свою судьбу.

Заточив карандаши, он вновь взялся за рисунок.

А через несколько мгновений звук повторился, и у Брайана не осталось сомнений, что доносится он сверху. Возможно, с чердака.

Рисунок вновь загипнотизировал Брайана, опять он почувствовал, что находится на грани наиважнейшего откровения. Обнаружение источника звука не могло идти ни в какое сравнение с игрой света и тени в центре возникающего на бумаге образа.

Брайан наклонился вперед. Рисунок раскрывался, стремясь заполнить все его поле зрения.

После еще нескольких минут работы по странице пролетела тень. Бесформенная и быстрая, но вызвала тревогу, сходную с той, которую он ощутил, когда впервые услышал тот самый странный звук и вскочил, опрокинув стул.

На кухне было одно, едва ли не полностью задернутое занавеской окно, так что без включенной люстры под потолком ему пришлось бы работать в сумраке.

Летящую тень могла вызвать бабочка, пролетевшая под люстрой. Только бабочка могла летать так бесшумно.

Брайан оглядел комнату. Если бабочка где-то и уселась, найти ее ему не удалось.

Справа, краем глаза, он уловил движение другой тени, высоко на стене. Или подумал, что уловил. Повернул голову, поднял глаза, ничего не увидел.

Тут же засек еще одну тень, на полу. Или подумал, что засек.

Взгляд вернулся к незаконченному рисунку. Руки слишком сильно тряслись, чтобы он мог пустить в ход карандаш.

Брайан поднялся. Тени больше не летали, но странный звук откуда-то доносился, возможно, из других комнат квартиры.

После короткой заминки он вышел из кухни.

Отражение в зеркале, которое висело в коридоре, ужаснуло его. Бледное лицо, темные мешки под налитыми кровью глазами.

Пройдя коридор, Брайан остановился под ведущим на чердак люком. Чтобы достать до ручки на крышке люка, ему требовалась стремянка.

Чем дольше он смотрел на крышку, тем сильнее крепла убежденность в том, что на чердаке кто-то сидит или свисает головой вниз со стропил и слушает.

Усталость не только туманила разум, но и распаляла воображение. Здравомыслие покидало его. На чердаке могла ждать только пыль. Пыль и пауки.

За последние сутки он спал только час. А долгие часы рисования окончательно вымотали его.

В спальне, не раздеваясь, он вытянулся на разобранной постели, с которой почти двенадцатью часами раньше его поднял телефонный звонок Эми.

Жалюзи оставались опущенными. Серый свет проникал только из коридора, через открытую дверь.

Глаза жгло, в них словно насыпали песку, но Брайан не мог их закрыть. Под потолком никакие тени не летали.

Из памяти выплыл кристально чистый голосок девочки, поющей на кельтском языке.

Ее глаза, синие, с толикой лилового.

Глаза Карла Брокмана, словно два ствола дробовика.

Слово pigkeeper на экране компьютера.

Брайану очень хотелось спать, но он боялся закрыть глаза. Не отпускала жуткая мысль: смерть ждала, чтобы забрать его во сне. Некое крылатое существо грозило спуститься вниз, прижаться своим ртом к его рту и высосать из него жизнь.

После пяти часов сна Харроу просыпается уже после полудня, не в комнате без окон, где они занимались сексом, а в главной спальне дома из желтого кирпича.

И пусть затянутые шторы практически не пропускают свет, он может сказать, что Лунная девушка уже ушла. Ее присутствие чувствуется даже в темноте, она, как надвигающаяся гроза, прибавляет немало миллибаров к естественному атмосферному давлению.

На кухне он варит себе крепкий кофе. Через окно видит ее во дворе, на крошечном островке травы среди моря камня.

С кружкой дымящегося ароматного напитка выходит из дома. Для конца сентября день теплый.

Дом из желтого кирпича стоит среди бежевого гранита. Круглые валуны, словно костяшки гигантских кулаков, высятся по периметру выложенного кирпичом внутреннего дворика.

Харроу пересекает внутренний дворик, держа курс на островок травы. Долгие десятилетия, а то и века, ветер приносил почву в глубокую овальную впадину в граните. С почвой туда попали и семена.

В центре травяного овала растет мексиканская сосна высотой в восемьдесят футов. Ее раскидистые ветви фильтруют лучи полуденного солнца десятидюймовыми иглами.

Лунная девушка сидит на одеяле, на ее теле свет играет с тенью. Она — зрелище, и прекрасно это знает. Притягивает взгляды точно так же, как сила тяжести тащит камень на дно колодца, в мокрую тьму.

На ней только черные трусики и бриллиантовое ожерелье, подаренное ей Харроу. Она в теле, но гибкая, с загорелой на солнце кожей и самоуверенностью кошки. С пятнами тени и бликами солнца на теле она напоминает ему леопарда на отдыхе, только что отобедавшего добычей и всем довольного.

Рядом с ней на одеяле стоит черная лакированная шкатулка, выложенная внутри красным бархатом. В ней разнообразные ножницы, щипцы, пилки и другие инструменты, необходимые для ухода за ногтями.

Хотя она никогда не ходит к маникюрше, ногти у нее в идеальном состоянии, пусть длина их чуть короче, чем принято в эти дни. Ногтями она может заниматься часами.

Страх перед скукой заставляет Лунную девушку уходить в себя. Для нее другие люди — плоские, словные актеры на экране телевизора, она не способна представить себе, что они такие же трехмерные, как и она. Окружающий ее мир сер и пуст, зато внутренний — богат.