Владимир Михальчук - Смерть наудачу

Я порадовался, что не стану участником глупого диалога, и подключился к Скандалнету.

Мне надлежало узнать, каким образом обворовали Баглентайта. И каковы дальнейшие планы преступника? Возможно, кто-то из пассажиров парома внезапно покинул каюту и сошел на берег? Предположительно, на острове Солнц, ближайшей остановке к Валибуру – там же и состоялось преступление. У меня не было уверенности, что реликвию доставили в мегаполис. Посол ведь заявил о пропаже, и на таможне статуэтку вместе с новым владельцем могли ожидать теплые объятия полиции. Такого рода контрабанду не пропускали.

– Привет, ворюга! – радушно поздоровалось Зерцало душ. – Ого! Самая последняя модель мозгомпьютера! Где украл?

– Купил.

– Неужели дырявые портки Ходжи наполнились настоящими деньгами?

– Еще одна острота – и полетишь на улицу.

Зерцало приоткрыло одну створку и глянуло на разбитое окно. Оценило результаты потенциального падения.

– Чего тебе, глубокоуважаемый хозяин?

– Входим в сеть.

– Сейчас. Оп-па…

– Что случилось?

На матовой поверхности зеркала появилась уже когда-то виденная надпись. Моя слегка отличалась от сообщения в квартире Люэна Мак-Паско.

«Это первое предупреждение! Соединение отключено за неуплату. Вы сможете совершать звонки только в случае, если погасите кредит в сумме…»

– Тринадцать валлов?! – заорал я. – Кто посмел пользоваться Скандалнетом без разрешения? Вы что, в другой мир звонили?!

Посол недовольно всхрапнул, поерзал и свалился под стол. На полу он и не подумал просыпаться. Подмял себе под голову краешек ковра и углубился в дрему со счастливым выражением на разбитой харе.

– Вот проснешься – ноги поломаю! – бушевала моя жадность. – Это ведь ты наверняка трезвонил по своим графствам!

Небрежный обыск дра’Амора напомнил мне, что граф не обладает мозгомпьютером. Мы проверили вещички посла еще раньше – когда он почивал связанный.

Пользоваться сетью без мозгомпьютера невозможно. Потому у меня появилась еще одна идея. Наверняка Сульма, поссорившись с леприконом, поступила как большинство женщин. А конкретнее – позвонила за тридевять земель какой-нибудь подружке. И болтала все время, пока меня не было в доме. Как говорится: хозяин не знает – жалованье не страдает. Древняя поговорка наемных работников Валибура.

– Так-так… – Я побарабанил пальцами по столу. – Куда и кому сегодня следовали звонки?

– Без соединения с сетью информация недоступна. – Зерцало покрылось ехидной мелкой рябью. – Что, мозгомпьютер купил, а на коммуникацию денег не хватило? Неудачник…

Оно заткнулось после удара кулаком по торцу.

– Была сегодня межпространственная передача?

Зерцало нахмурилось и отвернуло створки от меня.

Пришлось еще раз треснуть его по краешку центральной секции.

– Так была, спрашиваю?

– Не было, – пробормотал строптивый магический агрегат. – Но звонили куда-то очень далеко. Без сети вспомнить не могу.

– Благодарствую, о лучший из солнцеотражающих предметов. Да не будет пылиться твоя поверхность.

– Льстец, – буркнуло Зерцало. – И вор.

Не дожидаясь очередного удара, оно благополучно отключилось. Зеркала потемнели.

– Сульма, Сульма, придет тебе хана, – напевал я злобную песенку по дороге на кухню.

Меня сегодня достали все и вся. Смирный Ходжа Наследи превратился в дикого зверя.

Насчет дворецкого сомнений не было. Он никогда не воспользуется хозяйским выходом в мозгомпьютерную сеть без моего согласия. А вот некоторым женщинам закон не писан. Когда у них трагедия, живущий рядом может мигом разориться. И еще останется подлецом – ишь ты, не поддержал, паршивец.

За кухонной дверью слышались рыдания. Какая жалость!

Раньше картина плачущей мертвой женщины заставила бы меня почувствовать неловкость. Но не сейчас.

– Сульма! – прогромыхал я в замочную скважину. – Ты звонила сегодня куда-нибудь из моего кабинета?

– Идите все прочь!

– Сульма, я невероятно зол. Потому ответь, пожалуйста, на этот вопрос. От твоего ответа зависит величина твоего жалованья!

В этот момент я очень жалел, что выплатил работникам зарплату за десять лет вперед. И куда мои глаза тогда глядели?

– Никуда я не звонила! – донеслось из-за двери. – И не собиралась. Удовлетворены?!

– Точно?

– Точно! Идите все к демонам!

Я вздохнул, потому что был уверен – она говорит правду. В расстроенных чувствах женщины очень редко лгут. А если честно, то они почти никогда не лгут. Исключением являются только особо ветреные особы и некоторые политики. Ну и шлюхи, конечно. Хотя, по-моему, это честнейшая из профессий.

Короткая прогулка привела к комнатке Лумиля. Старичок тоже сдавленно рыдал – чему я не удивился, зная его тошнотворный характер. Он отказался открывать дверь и повторил примерно те же реплики, что и Сульма. Только в устах благовоспитанного леприкона это звучало немного по-другому:

– Ах, оставьте меня, прошу вас! Я хочу умереть!

– Лучше цветы ей подари с утра, старый дурак!

На этой веселой ноте я вернулся в кабинет. Убедился, что Бримуль по-прежнему где-то вне сознания, а дра’Амор пускает слюни на мои любимые тапочки.

В спальню идти не хотелось. В любой момент мог очнуться братец-баран. Ну, или сиятельный граф мог внезапно испражниться на дорогой ковер или на портрет моей мамочки. Потому я нацепил на незваных гостей по сигнализирующему заклинанию «Карателя» и устроился на диване поближе к окну.

С улицы накатывал холодный ветрище, знаменующий неприятную погоду поутру.

Сквозь подбирающийся сон я подумал, что будет весьма неприятно обнаружить на первоутреннике магическую бомбу у крыльца. Демоны могли сделать еще одну смертоносную попытку.

Но, хвала всем богам, утро выдалось спокойным.

К удивлению домочадцев, а также проснувшегося гостя, Малыш почти не орал. Он тихонько скулил, постукивая створками окон. Но доспехи оставались на своих постаментах, картины не падали со стен, а люстры не раскачивались.

– Папа… папочка…

Я протер глаза и, убедившись, что граф дра’Амор успешно похмеляется, а Бримуль по-прежнему «дрыхнет», двинулся на чердак.

Фамильный демон лежал в кроватке, свернувшись калачиком. Он выглядел очень испуганным, прижимал ручки к груди и часто-часто моргал.

– Что с тобой, Малыш? – я поразился неожиданной теплоте в своем голосе. Неужели полюбил этого несносного детеныша с сомнительной родословной?

– Папа, мне страшно.

– Почему?

У меня никогда не было детей, и я совершенно не имел понятия, как надо разговаривать с расстроенным фадемом. Но смотрел на маленькую мордашку, увенчанную кривыми рогами, и невольно расплывался в успокаивающей улыбке.