Array Array -  Да вспомнятся мои грехи

В гостиной было пусто, но недоставало окна, аккуратно выплавленного по кромке. Домоправитель пожелал узнать, кто заплатит за окно?

Он не отставал от Отто, переходя из комнаты в комнату, жалуясь и требуя. Когда Отто распахнул дверь в ванную, он почувствовал страшный запах, зажмурился и проговорил буддистскую молитву в три слова. Потом вошел в ванную и обнаружил Сюзан Авери. Обнаженная, она лежала ничком в ванне в двухсантиметровом слое спекшейся крови.

Проверка на избыточность памяти

Анкетный контроль. Пожалуйста, начинайте.

Я, Отто Жюль Макгевин, родился на Земле 24 апреля 198 года эры Конфедерации с кровным правом гражданства на…

Пропустим. Возраст 22 года. Прошу вас.

Думал, что меня готовят для дипломатической деятельности или для работы ксеносоциологом в Конфедерации, но, в сущности, я уже два года был в ЗБВВ – проходил курс иммерсионной терапии, о которой, естественно, ничего не мог помнить: обращение с оружием и разные подлые приемы… Я все поражался, почему у других студентов намного больше тем для разговоров, чем у меня, но наставник заверял, что со мной все нормально, что я прекрасно сдал экзамены под гипнозом и к выпуску все прояснится и всплывет в сознании… Помню лишь, что весь тот год я жил с ощущением, будто мне приходится вкалывать куда больше, чем всем остальным, однако…

Так и было, Отто. Пропустим. Возраст 25 лет. Прошу вас.

До середины 223 года я был оператором 2–го класса. Затем – стажировка на премьер–оператора: первая калька личности. Я воплотился в Меркурио де Фоллетте, уполномоченного кредит–союза на Мундо и Лагардо, подозреваемого в нарушении статьи третьей…

Он был виновен? Прошу вас.

Конечно, виновен, но мы хотели выяснить, кто еще замешан в деле, и обнаружилось, что вся его так называемая «семья»…

Пропустим. Возраст 26 лет. Прошу вас.

Третье задание в качестве премьер–оператора. В тот год я впервые убил человека. В каком–то смысле это была самооборона. В каком–то смысле… Я полностью находился в его власти. Если бы он только знал об этом… Мне пришлось убить его, иначе он убил бы меня… Так что в каком–то смысле это была самооборона…

Сизигий.

…в каком–то смысле это была…

Трубкозуб, сатанизм.

…самооборона…

Герундий. Теперь спать.

В искусственной гравитации все дороги вели вверх. Доктор философии Айзек Кроуэлл остановился, чтобы отдышаться, откинул со лба влажные волосы и постучался в каюту психиатра. Дверь скользнула в сторону.

– А–а, доктор Кроуэлл.

Человек за столом был столь же худ, насколько Кроуэлл тучен.

– Проходите, пожалуйста, садитесь.

– Благодарю. – Кроуэлл опустился в самое прочное на вид кресло. – Вы… э… вы хотели…

– Да.

Психиатр подался вперед и отчетливо проговорил:

– Сизигий. Трубкозуб, сатанизм. Герундий.

Кроуэлл медленно закрыл и открыл глаза. Потом перевел взгляд на свой объемистый живот и в изумлении покачал головой. Он обхватил большим и указательным пальцами жирную складку и сдавил.

– О–о!

– Хорошая работа, – сказал психиатр.

– Замечательная. Неужели нельзя было для начала заставить старичка сбросить вес? А уж потом загонять в него меня?

– Это необходимо для полноты образа, Отто.

– Отто… да… Все возвращается… Ну что же, я…

– Стоп! – Психиатр надавил на кнопку в столе, и дверь с шелестом закрылась. – Простите. Продолжайте.

– Я, Отто Макгевин, премьер–оператор. Работаю на ЗБВВ. А вы – такой же психиатр, как я – доктор Айзек Кроуэлл. Вы – Сэм… э–э… Нимиц. Когда я выполнял задание на планете Весна, вы были командиром секции.

– Все правильно, Отто. У вас хорошая память. Вряд ли мы встречались больше двух раз.

– Три. Дважды на коктейлях и один раз за бриджем. У вашей партнерши был большой шлем, и я до сих пор не понимаю, как ей удавалось передергивать…

Нимиц пожал плечами:

– Она тоже была премьером.

– Была. Да… Значит, вам известно, что она мертва…

– Полагаю, я не уполномочен…

– Разумеется. Итак, на этот раз вы – мой инструктор?

– Правильно. – Нимиц вытащил из внутреннего кармана накидки узкий конверт, сломал пластиковую печать и передал Отто. – Пятиминутная краска, – предупредил он.

Отто быстро зафиксировал в памяти три страницы текста, потом медленно прочитал от начала до конца и отдал Нимицу как раз в тот момент, когда строчки начали бледнеть.

– Вопросы есть?

– По–моему, все ясно. Я теперь стал этим старым толстым профессором Кроуэллом. Точнее, стану им, когда вы прогоните меня через мнемонический ряд в обратной последовательности. Я владею языком так же хорошо, как он?

– Видимо, не совсем так. Учебных лент по бруухианскому не существует; Кроуэлл – единственный человек, которому пришло в голову выучить диалект. Вы пять недель находились под двусторонним гипнозом, постигая язык. Горло саднит?

Отто поднял руку, чтобы дотронуться до кадыка, и вздрогнул, коснувшись четвертого подбородка Кроуэлла.

– Боже, этот профессор в отвратительной форме! Да, горло немного саднит.

– Бруухианский язык на слух – сплошное рычанье. Я выучил стандартную фразу. – Нимиц издал звук, напоминающий рык носорога–тенора, вопящего от боли.

– Черт возьми, и что же это значит?

– На том диалекте, который вы выучили, это – обычное приветствие в неформальном ключе:

Да не сгустятся тучи над вашей семьей.

Да случится вам умереть под солнцем.

Конечно, на бруухианском языке фраза звучит в рифму. На бруухианском вообще все зарифмовано: все существительные заканчиваются на один и тот же слог. Эдакая затяжная отрыжка.

– Изумительно. Полчаса такой милой беседы, и я заработаю себе ларингит.

– Не заработаете. Как только вы станете Кроуэллом, все вспомните. К тому же в вашем багаже есть таблетки, смягчающие горло.

– Ладно. – Отто помассировал свое огромное бедро. – Послушайте, надеюсь, это мое назначение не потребует слишком активных действий? Похоже, пластиплоть, которую я ношу на себе, равна моему собственному весу.

– Пожалуй, так оно и есть.

– В задании говорится, что Кроуэлл не был на планете одиннадцать лет. Разве нельзя устроить так, будто он сбросил вес, сидя на диете?

– Нельзя. Вы можете случайно наткнуться на кого–нибудь из его недавних знакомых. Кроме того, особые условия задания требуют, чтобы вы казались как можно более безобидным.

– Я не против того, чтобы казаться безобидным. Но при одной и двух десятых g я на самом делебуду безобидным! С меня семь потов сошло, пока я добрался до вашей каюты по коридору, а ведь здесь менее одного g. Как же тогда…

– Мы в вас верим, Отто. Вы, премьеры, всегда готовы пройти по лезвию бритвы.