Array Array -  Да вспомнятся мои грехи

А Макгевин передвинул собеседника на одну строчку выше в списке подозреваемых…

Двуколка, накренившись, остановилась, и Кроуэлл осторожно, тяжеловесно выбрался наружу. Туземцу, протащившему его больше километра, он дал мелкую монету чеканки компании и сказал, изъясняясь в формальном ключе:

– За работу вот награда.

Туземец принял ее огромной трехвильчатой рукой, положил в рот, а затем задвинул языком в объемистый зоб под подбородком. Он пробормотал ритуальный ответ в том же ключе, потом сгреб багаж в охапку и поспешил к дому. На распахнутой двери красовалась надпись «Постой № 1».

Кроуэлл тяжело нес свое тучное тело по дорожке, завидуя легкой трусце туземца. Бруухианин был покрыт короткой коричневой шерсткой, сейчас слегка влажной от пота. Сзади он походил на большую земную обезьяну, только без хвоста. Крупные, вывернутые наружу ноги с тремя противопоставленными пальцами по форме ничем не отличались от рук, только превосходили размерами. Ноги были непропорционально коротки относительно тела, коленные суставы располагались высоко и позволяли голеням отклоняться примерно на сорок пять градусов от перпендикуляра – в противоположных направлениях. Эта особенность придавала походке бруухиан весьма карикатурный вид. Гротескность облика усиливалась тем, что руки свисали с несоразмерно широких плеч почти до самой земли.

Впрочем, если смотреть спереди, то в туземцах не было ничего комического. Два громадных, блестящих, немигающих ока (век у бруухиан не было, но каждые несколько секунд на глаза опускалась прозрачная мигательная перепонка, как у птиц), на лбу – скопление нечетких зрительных пятен, чувствительных к инфракрасному излучению, которые позволяли ориентироваться в почти кромешной тьме. Огромный рот закрывался единственной вислой губой, которая часто заворачивалась кверху, обнажая ряд невероятно крупных коренных зубов. Уши напоминали уши кокер–спаниеля, разве что были безволосы и пронизаны густой сетью вен.

Данный конкретный индивидуум щеголял двумя украшениями, позаимствованными у землян–нанимателей: парой замечательных серег и набедренной повязкой, не скрывающей ничего из того, что могло бы представлять интерес для специалистов. Еще он знал два земных слова – «да» и «нет». Таков, впрочем, был средний уровень лингвистических познаний всех туземцев.

Прежде чем Кроуэлл добрел до середины дорожки, бруухианин уже выскочил из дома. Он без звука миновал Кроуэлла, впрягся в повозку и был таков.

Кроуэлл с трудом втиснулся в комнату и устало упал на хилую койку спартанского образца. Да, бывало, он жил и в более элегантной обстановке. В комнате наличествовали грубые стол и стул туземного производства, прозаический эстамп, изображающий зимний пейзаж на Земле, шкафчик военного образца и душ – продырявленное ведро на высоте человеческого роста. Еще одно ведро служило для наполнения водой умывального таза. На стене висело мутное зеркало. Поскольку прочих санитарных удобств не было, Кроуэлл сделал вывод, что здешние обитатели все еще пользуются холодными уборными, которые он возненавидел еще десять лет назад.

Кроуэлл обдумывал, стоит ли ложиться на койку (уверенности в том, что потом удастся подняться, у него не было), как вдруг в дверь кто–то постучал.

– Войдите, – сказал он с усилием.

В комнату робко ступил долговязый молодой человек с едва пробивающейся бородкой. На нем были рубашка и шорты цвета хаки, в руках он держал две бутылки пива.

– Я Уолдо Штрукхаймер, – произнес он, как будто это что–то объясняло.

– Добро пожаловать. – Кроуэлл не мог отвести глаз от пива. В дороге он пропитался пылью.

– Полагаю, вы не отказались бы чего–нибудь выпить, – сказал молодой человек.

Он пересек комнату двумя гигантскими шагами и осторожно откупорил бутылку.

– Прошу… – Кроуэлл жестом указал на стул и поспешил сделать жадный глоток.

Чтобы сесть, гостю пришлось сложиться пополам.

– Тоже постоялец?

– Кто? Я? О нет. – Уолдо откупорил вторую бутылку, сунул обе пробки в нагрудный карман и застегнул его на кнопку. – Я ксенобиолог, забочусь о благосостоянии коренного населения. А вы – доктор Айзек Кроуэлл. Очень приятно, что наконец–то я с вами повстречался.

С минуту они шумно обменивались вежливыми любезностями.

– Доктор Штрукхаймер, с момента приземления я успел побеседовать только с одним человеком… И он сообщил мне весьма тревожные новости.

– Вы имеете в виду исчезновения?

– И это тоже. Но прежде всего, резкое падение средней продолжительности жизни бруухиан.

– Вы об этом не знали?

– Нет, не знал.

Уолдо покачал головой:

– Два года назад я написал об этом статью для «Журнала внеземных цивилизаций». Она до сих пор не увидела света.

– Ну, вы же понимаете, как это делается… Если в материале ничего не говорится о благополучных планетах вроде Эмбера или Кристи…

– Да, под сукно… Отсутствие новостей – это уже новость. С кем вы разговаривали?

– С Джонатоном Линдэмом. Он упомянул о висмуте.

Уолдо сложил длинные пальцы шатром и с интересом заглянул внутрь.

– Ну да, это первое, что пришло мне в голову. У бруухиан действительно налицо все клинические симптомы, не лишь самые общие – вроде тошноты или одышки у людей. Можно предположить что угодно – от похмельного синдрома до рака. Но я бы и впредь подозревал висмут – или нечто похожее, например сурьму, – если бы, черт подери, они могли его хоть как–то доставать. Едва мы узнали, насколько висмут ядовит для туземцев и какое вызывает у них привыкание, как тут же строго–настрого запретили ввозить его на планету. В этом отказано даже мне, а уж мне–то не помешали бы несколько граммов галлата висмута[1]!

– В шахтах они не могут его добывать?

– Нет. Всего висмута, содержащегося в десяти кубометрах здешней лантаноидной руды, не хватит, чтобы вызвать у бруухианина даже легкое головокружение. Эти симптомы вызывает что–то иное.

– Может быть, в последнее время как–нибудь изменилась их… э–э… еда? Например, была ли в их рацион включена земная пища?

– Нет, они по–прежнему живут только за счет своих млекорептилий. На нашу еду даже смотреть не хотят. Я долгое время брал пробы мясных стручков, которые они снимают с рептилий. Ничего необычного. Определенно никаких следов висмута.

Некоторое время оба ученых сидели в глубокой задумчивости.

– Похоже, что работы больше, чем я ожидал, – наконец сказал Кроуэлл. – Мой издатель направил меня сюда, чтобы я подновил материал для очередного издания книги. Я рассчитывал получить только свежие статистические данные и восстановить старые дружеские связи. – Он потер кулаком глаза. – Если начистоту, меня пугает перспектива топать ногами. Я давно уже не юноша и вдобавок вешу на двадцать килограммов больше, чем в прошлый свой приезд. А ведь даже тогда мне требовался гравитол, чтобы чувствовать себя более или менее человеком.