Адам Нэвилл - Пропавшая дочь [litres]

Я уничтожу их.

Если тебя больше нет, их тоже больше не будет.

Отец положил оружие и забрался на кровать, где зарылся лицом в одеяло. А ведь он едва не похоронил свою дочь в неизвестной могиле, два страшных года назад.

То, что следовало за ним с места убийства до самого дома, было подобно клубам черного дыма.

Он пробудился от сна, в котором открыл дверь чулана в каком-то сумрачном доме и обнаружил лишь высохшие кости и грязную одежду. Детскую одежду, погребенную в вырытой в полу яме. Мы покажем тебе, что мы нашли. Так сказала ему свекровь. Но когда он в шоке повернулся, то увидел подружку Йоны, стоящую в своем черном нижнем белье и туфлях на высоком каблуке, пакующую пистолеты и игрушки его дочери в кожаный чемодан. На голове у нее была вуаль, но он чувствовал, что женщина улыбается под черным шифоном. Он узнал ее лицо, проступающее сквозь тонкую ткань. И закричал: «Боже, нет!» Но повернувшись во сне, стал быстро проходить через странные, временами кажущиеся знакомыми ситуации. Оказался в комнате, в черном доме с ужасами, изображенными на стенах. В дальнем углу вертелся и плясал нарисованный труп, все время довольно ухмыляясь. Потом Отец поднялся наверх и предстал перед алтарем в темном холодном помещении, освещенном янтарным светом свечей. Йона Аберджиль пробирался под дулом пистолета через груды жертв голода. Перешагивая через тела, превратившиеся в дерево и бумагу, едва удерживаемые распадающейся одеждой, он произнес: «И ты, и ты сейчас» . Затем Отец появился в бетонном помещении с позеленевшими углами и цементным полом, покрытым темными и липкими пятнами. Он стоял на коленях рядом со своей женой, детективом и какой-то женщиной с мешком на голове.

«Ты это сделал. Ты!» – произнесла Скарлетт Йоханссон сквозь закрывающую лицо мешковину.

«Ты это сделал» , – кивая, тихо согласился Джин Хэкмен.

Его жена что-то говорила, плача при этом. «Ты сделал это со всеми нами, в тот момент, когда связался с этой сукой».

Из темного прохода у них за спиной появилась фигура с мачете.

Не важно, как сильно Отец метался, кричал и бился головой во сне, он не смог вырваться из смятой постели и оказался в следующей, скудно обставленной комнате. Над его голым телом, там, где должен был быть потолок, дымился и все же похрустывал, словно мокрая ткань, предмет, похожий на гротовый парус яхты. В центре предмета поблескивало существо, и испарения, вьющиеся из его маслянистой сердцевины, становились черными и волосатыми, словно ножки насекомых под микроскопом.

Настойчивые муки сна не отпускали его. Затем ему приснилось, что они с женой стоят по пояс в черной холодной воде. И держат их дочь за ее маленькие ручки, в то время как та тонет в пустоте. Что-то невидимое обвилось вокруг ее ног и талии. Лишь голова и руки оставались над поверхностью. Ни у него, ни у жены не хватало сил помочь ей – в снах, связанных с преследованием, он очень часто сталкивался с подобным. Руки у них онемели, стали почти безжизненными, возможно, какое-то время могли удерживать ее, но вытащить были не способны. С натянутым спокойствием в голосе жена произнесла: «Нам придется с ней попрощаться». Эта мысль вызвала у Отца боль, будто его пронзило ледяным колом. Он посмотрел вниз на маленькое испуганное лицо и понял, что никогда ее не отпустит: напротив, он отправится вслед за ней в эту черноту.

В шесть часов Отец проснулся, изнуренный и истерзанный ночной каруселью. Слез с кровати и отправился окунуть свое несчастное тело в то скудное количество тепловатой воды, которое удалось набрать из древних труб, заставляющих содрогаться пол общей ванной. Израсходовав норму воды и обсушившись, он заставил себя проглотить сухой рогалик и чашку черного кофе. Оделся в чистую одежду, которая легла на его измученную плоть, как божественная благодать, и собрал вещи. Ему нужно было уехать подальше от места, где он стал исполнителем убийства.

От ночных видений нервы у него звенели, мысли были на грани паники; потребовалось несколько часов, чтобы его самочувствие улучшилось. Он никогда не был религиозным и вскоре после исчезновения дочери утратил последние подсознательные крупицы веры. Он не верил ни в правосудие, ни в справедливость, ни в старые ценности былого мира. А после вечера, проведенного в доме Йоны Аберджиля, он уже не знал, во что верить. Представления «Королей» о неизбежном и всепоглощающем хаосе, посягающем на все окружающее, казались Отцу, исходя из его опыта, наиболее реалистичным на данный момент вариантом. Он действительно чувствовал, будто его коснулось… он не знал, что именно.

На рассвете он ехал через продуваемый ветрами, промокший мир туда, где, по словам Йоны, у похитителей было логово – в старую церковь в Бриксхеме, городке, который находился всего в нескольких милях от места похищения его дочери.

Пока Отец ждал, когда Джин Хэкмен позвонит и примет у него отчет, он планировал убедиться в смерти обоих похитителей. Мотивом для его столь раннего старта было осознание того, что он наконец привлек к себе внимание людей, которые не успокоятся, пока его деяния не будут отомщены в десятикратном размере.

– Где ты сейчас? – звонок Джина Хэкмена вырвал его из дремоты, в которую он незаметно для себя погрузился, и вновь окунул в шум дождя, стучащего по машине. Он припарковался на окраине Бриксхема, и море за ветровым стеклом было серым и туманным. Полицейский воспользовался новым идентификатором, без функции видеовызова.

Отец откашлялся, прогоняя из голоса сонливость.

– В Бриксхеме. По уважительной причине.

– Ты один?

– Да.

– Хорошо, что далеко от Сомерсета.

С момента их последнего разговора голос мужчины изменился, стал каким-то напряженным.

– Там затевается что-то очень нехорошее. Вот я думаю… может, тебе нужно залечь на дно, ненадолго?

Отец почувствовал в голосе детектива серьезные опасения по поводу их сотрудничества.

– Это невозможно. Люди, похитившие мою дочь, находятся здесь. Это дело рук местных.

В воздухе повисло напряженное молчание, и Отец попытался разрядить обстановку.

– Джин, ты звучишь как-то странно. Можешь говорить?

– Какое-то время. У меня плохие новости. Из-за событий прошлой ночи твоя деятельность уже стоит на повестке дня у убойного отдела. Рина Агнелли, женщина Йоны Аберджиля, очень подробно описала твой визит. И какой-то здешний умник выявил сходство в недавних убийствах как минимум двух «Королей», Рори и Йоны. В «Коммодоре» дали твое довольно подробное описание, и сосед Боулза хорошо тебя рассмотрел. Те два свидетельских показания сопоставили, и теперь их связывают с Аберджилем. На всех местах преступлений будут проводиться дополнительные следственные мероприятия. Если это произойдет, у нас скоро будет твоя ДНК, поскольку ты наблевал в доме у Боулза и закапал кровью пол у Рори. Твои записи – в национальной базе данных. Так что это всего лишь вопрос времени, мой друг.