Галина Полынская - Час ночи

– Хорошо, скажи, как время наступит, и сразу подадим.

В главном офисе Феликс увидел сидящего за столом Геру. Парень сосредоточенно смотрел в монитор, временами щелкая мышкой, отчего оживал принтер и выдавал очередной листок с текстом.

– Как дела? Движутся? – произнес Феликс, подходя к столу.

– Помаленьку, – ответил Герман, не отрываясь от монитора. – Тормозит то, что приходится сортировать – отделять кривые фотографии страниц документов от селфи, которые, между прочим, получились намного качественнее.

– Каких еще селфи?

– Мухина с сотрудниками участка. Пара штук с девушкой – видимо, с секретаршей. Затем все время с каким-то мужиком – видимо, это и есть Семенихин.

– Они что, сами себя фотографировали?

– Да. Доблестные правоохранители органов нащелкали штук двадцать себяшек вместе и по отдельности.

– Не целовались хоть?

– Не знаю, на фотографиях не отражено. Так что где-то еще с полчасаминут сорок займет.

– Хорошо, как закончишь, принеси мне в кабинет.

– Будет сделано.

Феликс скрылся за дверью с табличкой: «Нежинский Феликс Эдуардович. Директор», а Герман продолжил щелкать мышкой.

В это время на работу явились Сабуркин с Алевтиной. Пивное пиршество в секретарской их ничуть не удивило, более того, Валя сходу предложил сходить за добавкой.

–Нинада, у меня все с собой.– Дмитрий указал на пару целлофановых пакетов, стоявших у брошенного на пол бушлата, и откинулся на диванную спинку с пивным бокалом в руке, держа при этом почему-то мизинец оттопыренным.

Через полчаса Герман заглянул в кабинет Феликса.

– Готово?

– Да. – Парень положил на стол пачку бумажных листов. – Постарался сложить все дела последовательно, но мог где-то и перепутать.

– Ничего, я разберусь.– Феликс пододвинул пачку к себе, а Гере протянул рекламную листовку. – Посмотри в интернете, что там есть об этой звездной гостье и где она работает, принимает, выступает.

– Это наша гадалка? – Парень взглянул на изображение и покачал головой: – Ну и ну. Верится с трудом, что она сможет оказаться полезной.

– Есть сомнения в её компетенции?

– Это ты с сарказмом сейчас сказал или всерьез?

– Гера, просто пойди и сделай то, о чем я тебя попросил. Хорошо? Спасибо.

– Конечно, да, сделаю. Но стоит признаться, надежды было больше. Наша Алевтина и то убедительнее выглядит. А тут… цирк какой-то.

– Гера…

– Уже ушел.

За парнем закрылась дверь, а Феликс взялся за распечатки. Три случая, четвертый совсем свежий – асфиксия с неясной этиологией. Обычные люди, все умерли дома, и каждый из них по какой-то причине в момент смерти в квартире находился один.

Просмотрев заключения судмедэкспертизы по всем четырем делам, Феликс сложил страницы в стопку, убрал в ящик стола и вышел из кабинета.

Гера в это время занимался сбором информации, копируя куски интернетных текстов в отдельный файл.

– А она довольно популярная, эта Диана Васильева, – сказал он, не оборачиваясь к подошедшему директору. – И по телеящику ее много, и книги издает. Вот только никаких сведений личного характера не попадается, даже даты рождения нигде нет – «звездная гостья» и все тут. Не оригинальный, но и неплохой пиар-ход по созданию ореола загадочности.

–Есть у нее где-нибудь офис, приемная на регулярной основе?

–Неа, встречи с народом только массовые, на разных площадках, и там она сама выбирает, с кем будет работать лично. Дело Кашпировского живет и процветает.

– И часто эти встречи проходят?

– Довольно-таки.

– Когда ближайшая?

– Сегодня в семь вечера в малом зале театра Российской Армии.

– Закажи мне билет.

– Уже заказал. – И, пару раз щелкнув мышкой, Гера добавил: – Третий ряд, партер, середина.

– Прекрасно.

Закончив, парень обернулся и спросил:

– А у тебя как? Дали что-нибудь мухинские трофеи?

– Помимо данных всех потерпевших, их родственников с адресами, дали уверенность, что эти случаи действительно связаны между собой и все эти люди умерли одинаковой смертью. Теперь уже ошибки быть не может.

– Какую-то еще очевидную связь, кроме удушения, увидел?

– Да. И она на поверхности. Во всех четырех случаях, а Карина – пятая, смерть наступила в одно и тоже время – ровно в час ночи.

Из агентства Феликс уехал пораньше, чтобы к семи часам успеть добраться до театра Российской Армии. Получив в кассе билет, мужчина прошел в малый зал – он был практически полон, и народ продолжал подходить. Заняв место в третьем ряду, Феликс расстегнул пиджак, откинулся на спинку кресла и стал смотреть на сцену с опущенным занавесом.

С небольшой задержкой представление началось: зал погрузился во тьму, послышался шелест поднимающегося занавеса, и когда на сцену ударил луч света, там уже стояла «звездная гостья». Реальный ее образ мало чем отличался от рекламного: вечернее красно-серебряное платье в пол, блестящие от лака черные кудри и яркий макияж. Среднего роста, с хорошей фигурой, женщине было около сорока – не больше. В руках она держала большой стеклянный шар, внутри которого клубился белесый дым.

Поздоровавшись с публикой, Диана поставила шар у края сцены и отошла в центр. Зазвучала тихая медитативная музыка, похожая на горный ручей, играющий с льдинками. Под эту музыку, таким же негромким, приятным и глубоким голосом, женщина начала разговаривать с залом.

Диана попросила всех сесть поудобнее, принять расслабленные позы, по желанию закрыть глаза, успокоить свои мысли и заглянуть внутрь себя. После подумать о своих тревогах, заботах, проблемах, о том, что беспокоит и мешает стать счастливым. Как можно четче увидеть внутренним взором свою проблему, боль, тревогу, представить ее в виде осязаемого, материального объекта, имеющего форму, цвет, и рассмотреть получившееся в деталях.

Зрители закрыли глаза и замерли в креслах, отдаваясь гипнотическому звучанию музыки. Феликс представил лицо задыхающейся девушки с черным стеблем, обмотанным вокруг шеи, и сквозь полуопущенные ресницы продолжил наблюдать за происходящим на сцене. Диана так и стояла в свете одинокого луча в центре сцены и, вглядывалась в зал, словно искала кого-то в ровной, темной массе людей. Раз-другой ее взгляд скользнул по мужской фигуре в сером костюме в третьем ряду, немного задержался, но не остановился.

Вскоре возник еще один световой луч – боковой, тонкий, белый, он осветил шар у края сцены. Дым, клубящийся в нем, стал менять свой цвет, становясь то золотистым, то зеленоватым, то фиолетовым. И вдруг он отчетливо начал сгущаться. В стеклянном шаре возникли черты человеческого лица, быстро формируясь в достаточно четкий портрет. Диана вышла из своего светового круга, приблизилась к шару и пристально вгляделась в картинку. Портреты менялись: одни лица растворялись, следом тут же формировались новые. Лицо самой Дианы сделалось застывшим, отрешенным, и глухим, но разборчивым, ясным голосом, она стала называть место и ряд. Люди, сидевшие на этих креслах, вставали и поднимались на сцену.